книги майер/Солнце полуночи

Она довольно долго молчала, но наконец не выдержала:

— Как тебе сказать... — Я помедлил. — Я решил, что раз уж иду в преисподнюю, то могу сделать это со стилем.

Почему я так сказал? Наверно, потому, что это было, по крайней мере, честно. К тому же, возможно, она услышит нешуточное предупреждение в моих словах и поймёт, что ей лучше встать и уйти как можно быстрее...

Она не встала и не ушла. Лишь смотрела на меня, ожидая чего-то ещё.

— Ты знаешь, я что-то ничего не поняла, — сказала она, не дождавшись продолжения.

Я уловил исходящие из-за её спины мысленные вопли. Подходящий повод сменить тему разговора.

— Я думаю, твои друзья очень недовольны тем, что я тебя украл.

— А я ведь могу и не отдать тебя обратно. — Не пойму, я дразню её сейчас или продолжаю говорить чистую правду? В её присутствии трудно было разобраться в собственных мыслях.

— Нервничаешь? — Ничего смешного в этом не было. Ей и положено было нервничать.

— Нет. — Лгунья из неё была никакая, дрожь в голосе выдала её с головой. — Я просто удивлена... Что, собственно, происходит?

— Я же тебе говорил, — напомнил я. — Я устал от попыток держаться от тебя вдалеке. Так что сдаюсь. — Улыбка чуть не сбежала с моего лица, пришлось усилием воли удерживать её на месте. Пытаться быть честным и вести себя при этом как ни в чём не бывало не получалось.

— Да, сдаюсь. Больше не пытаюсь быть хорошим. — И, очевидно, на попытках держаться легко и беспечно можно тоже смело ставить крест. — С этого момента делаю, что хочу, а там как фишка ляжет. — Вот это достаточно честно. Пусть видит, какой я эгоист. Ещё одно предупреждение.

— Я всегда умудряюсь сказать слишком много, когда разговариваю с тобой — и это только одна из проблем.

— Не волнуйся, — заверила она меня. — Я всё равно ничего не понимаю.

— Друзья... — Нет, мне не нравилось, как оно звучало. Мне бы хотелось чего-то большего...

— ...или нет, — пробормотала она, смутившись.

Неужели думает, что нравится мне так мало, что я даже не хочу числить её в своих друзьях?

— Хорошо, думаю, мы можем попробовать. Но предупреждаю, что я не самый подходящий друг для тебя.

Я не знал, какого ответа желал от неё. С одной стороны, хотел, чтобы она, наконец, услышала и поняла моё предупреждение, а с другой — опасался, что умру, если она услышит и поймёт. Как мелодраматично. Я превращался в... человека.

Её сердце забилось быстрее. — Ты уже это говорил, и не раз.

— Да, потому что ты не вникаешь в то, что я говорю, — с нажимом сказал я. — А я всё жду, когда же до тебя, наконец, дойдёт. Если у тебя есть голова на плечах, то тебе лучше не иметь со мной дела.

Ах, давать полезные советы я мастер, а вот позволю ли я ей следовать им?

— Я вижу, ты уже составил себе твёрдое мнение о моих умственных способностях.

Я был не совсем уверен в том, что она имела в виду, но на всякий случай виновато улыбнулся. Должно быть, я ненароком обидел её.

— Так что, — протянула она, — пока я не взялась за ум, мы можем попытаться подружиться?

Она потупилась, внимательно рассматривая бутылку содовой, которую крутила в руках.

Меня опять охватило прежнее мучительное любопытство.

— О чём ты думаешь? — Наконец-то я смог задать этот вопрос вслух!

Белла подняла на меня глаза. Её дыхание участилось, а щёки начали розоветь. Я втянул в себя воздух, пробуя его на вкус.

Каким-то невероятным усилием воли и лицевых мышц я сумел сохранить улыбку, в то время как паника накрыла меня с головой.

Ещё бы ей об этом не задумываться, она же не глупа. Нечего было и рассчитывать, что она не заметит того, что само бьёт в глаза.

— Ну и как успехи? — спросил я как можно более беспечно. Чего мне стоила эта беспечность!

Отлегло от сердца. Я ухмыльнулся: — А какие-нибудь теории имеются?

Хуже правды они всё равно не могут быть, до чего бы она ни додумалась.

Она молчала. Зато щёки вспыхнули таким ярко-алым румянцем, что казалось, воздух вокруг нагрелся от его жара.

Я попытался использовать свой самый обворожительный тон. Он обычно действовал без промаха... на нормальных людей.

— Поделись, будь добра! — обольстительно улыбнулся я.

Ух! Хуже незнания нет ничего, оно приводит меня в исступление. И с какой стати ей стесняться своих догадок? Я должен знать, о чём она думает!

Моя жалоба задела в ней какую-то струну. Глаза её сверкнули, и вдруг случилось нечто из ряда вон: она разразилась целым потоком слов:

— Нет, вообразить не могу, с чего бы это вдруг было мучительно — только потому, что кое-кто не хочет говорить о том, что думает? Даже если этот кое-кто всё время роняет двусмысленные намёки и таинственные замечания, от которых потом не спишь по ночам — всё думаешь, что бы это значило... Ну какое же это мучение? Так, пустяки!

Я хмуро покосился на неё, вдруг осознав, что она права. Я вёл с ней не совсем честную игру.

— Даже ещё интереснее: этот человек бросается из крайности в крайность, вроде того, что в один день совершенно невероятным образом спасает тебе жизнь, а на другой день обращается с тобой, как с зачумлённой, и так и не объясняет, что происходит, хотя и обещал. Какое же это мучение? Одно сплошное удовольствие!

Это была самая длинная речь, которую я когда-либо слышал от Беллы. И она открыла для меня ещё одно её новое качество, которое я добавил в свой список.

Она, конечно же, имела полное право на негодование.

Я смотрел на Беллу, не в силах сообразить, как мне исправить хотя бы половину совершённых мною ошибок, но тут меня отвлекли мысленные вопли Майка Ньютона.

— Твой парень решил, что я тебя уже достал, и теперь раздумывает, не пора ли ему разнимать нас. — Хотел бы я на это посмотреть. Смех да и только.

— Понятия не имею, о ком ты говоришь, — ледяным тоном заявила она, — но уверяю, что ты в любом случае ошибаешься.

Вот так она одним махом пренебрежительно отмежевалась от него. Не могу передать, как меня это обрадовало.

— Нет, не ошибаюсь. Большинство людей — это действительно открытая книга.

— Да. Кроме тебя. — Похоже, что она во всём — сплошное исключение из правил. Разве не справедливее было бы, если бы я мог слышать ну хоть что-нибудь из её мыслей? Принимая во внимание, со сколькими трудностями мне сейчас приходится бороться, разве я многого прошу?! — Я всё ломаю голову и никак не могу понять — почему так?

Я принялся прожигать её взглядом — а вдруг на этот раз получится?..

Она уставилась в стол. Открыла свою бутылку и сделала глоток.

— Нет. — Она указала глазами на пустой стол передо мной. — А ты?

— Нет, я не голоден. — Что-что, а голода я действительно сейчас не ощущал.

Она сжала губы, по-прежнему не отрывая взгляда от стола. Я ждал.

— Ты не мог бы оказать мне любезность? — спросила она, внезапно вскинув глаза.

Я опять всполошился. Что на этот раз? Опять потребует правды, которую я не имею права ей открыть? Правды, которую ей лучше и не знать вовсе?

— Я просто... думала... — протянула она, внимательно изучая свою бутылку и очерчивая мизинцем круги по её отверстию. — Ты не мог бы предупредить меня заранее? Ну, когда в следующий раз решишь для моей же пользы делать вид, что я пустое место? Чтобы я знала, что происходит, и не ломала зря голову?

"Предупредить заранее"? "Пустое место"? Значит, ей неприятно, когда я её игнорирую... Я улыбнулся.

— Спасибо, — сказала она, подняв глаза. На её лице было такое облегчение, что я и сам почувствовал себя легко и беззаботно. Хотелось смеяться и петь.

— А теперь могу я попросить об ответной услуге? — с надеждой спросил я.

Она покраснела. — Попроси о чём-нибудь другом.

— Так не положено, ты только что обещала! — возразил я.

— А ты никогда не нарушаешь своих обещаний? — отбрила она.

— Ну пожалуйста, только одну! Я не буду смеяться.

— Будешь, — уперлась она. Ума не приложу, с чего бы я стал смеяться, смешного во всём этом не было ничуть.

Что ж, предпримем очередную попытку обольщения. Я проник взглядом в её глубокие глаза и вкрадчиво прошептал: — Пожалуйста!

Не совсем та реакция, на которую я рассчитывал.

— Э-э... что? — У неё как будто кружилась голова. Ей нехорошо?

— Ну пожалуйста, одну малю-юсенькую теорийку, — клянчил я мягким, завлекающим голосом, не давая ей отвести взгляд.

К моему удивлению и удовлетворению, мои усилия наконец увенчались успехом.

— Мм, ну ладно... Тебя укусил радиоактивный паук?

Комиксы?! Понятно, почему она опасалась, что я буду смеяться.

— А ничего пооригинальнее нельзя было придумать? — укорил я, пытаясь за сарказмом скрыть своё несказанное облегчение.

— К сожалению, это всё, на что я оказалась способна, — обиделась она.

Я ещё больше успокоился. Теперь могу её и поддразнить.

— Криптонит тоже не при чём. — Я поспешил увести разговор в сторону от опасной темы укусов. Тут до меня дошло, что она, видимо, отнесла меня к категории супергероев. Я не смог удержаться от смешка.

Не забыл, но как было удержаться? Я состроил серьёзную мину.

— Я всё равно в конце концов дознаюсь, — пообещала она.

А вот теперь мне не до смеха. Как только она дознается, только я её и видел.

Я обязан быть с ней честным. И всё же я постарался улыбнуться, чтобы мои слова звучали не так зловеще:

— А что, если я не супергерой? Что, если у меня как раз противоположное амплуа и я негодяй?

Ее глаза слегка расширились, а губы приоткрылись. "О..." — проронила она. И через секунду:

— Что тебе понятно? — спросил я, с трудом пытаясь скрыть свою мýку.

— Ты опасен? — догадалась она. Дыхание её участилось, сердце чуть не выскакивало из груди.

Я был не в состоянии ответить. Неужели это мои последние мгновения с ней? Сейчас она покинет меня... Позволит ли она сказать на прощание, что я люблю её? Или это перепугает её ещё больше?

— Нет, ты не негодяй, — прошептала она, качая головой. В глазах её не было и тени страха. — Никогда не поверю, что ты можешь быть плохим.

Кем же ещё мне и быть, как не негодяем. Ведь как меня сейчас обрадовало то, что она думала обо мне лучше, чем я заслуживал! Будь у меня хоть капля порядочности, я бы постарался избавить её от своего общества.

Я протянул руку через стол и взял крышечку от её бутылки. Белла не испугалась внезапной близости моей руки и не отстранилась. Она меня не боялась. Пока ещё не боялась.

Я пустил крышечку волчком и не отрываясь следил за её вращением, не смея поднять глаза на Беллу. В мыслях царила полная неразбериха.

Беги, Белла, беги. Я не отваживался сказать эти слова вслух.

Она вскочила. Я вздрогнул, вообразив, что она каким-то невероятным образом услышала мой молчаливый призыв.

— Пойдём скорее, мы опаздываем! — воскликнула она.

— Иногда полезно устроить себе внеплановый отдых.

Точнее сказать, людям полезно, если вампиры прогуливают уроки в те дни, когда планируется пролитие крови. Мистер Бэннер собирался устроить лабораторную по определению группы крови. Элис уже внепланово проотдыхала свой утренний урок.

— Как знаешь... Так я пошла? — сказала она. Я не удивился. Она была ответственным человеком — всегда поступала правильно.

— Увидимся позже, — сказал я как можно беззаботнее, но не отрывая взгляда от вертящейся на столе пробки.

И кстати, я обожаю тебя... устрашающе, опасно, безжалостно...

Белла медлила, и я было понадеялся, что она всё же останется со мной... Но прозвенел звонок, и она умчалась.

Я подождал, пока она не скрылась из виду, а потом опустил крышечку от её бутылки в карман — на память об этой немаловажной беседе — и вышел под дождь, направляясь к своей машине.

Я поставил свою любимую успокаивающую пластинку, ту самую, что слушал в первый день, но звуки Дебюсси чаровали меня на этот раз не долго. Другие звуки закружились в моей голове, складываясь в завораживающую и прекрасную мелодию. Я выключил стерео и слушал звучащую во мне музыку. Она играла и переливалась, развивалась ввысь и вглубь, обретая законченность и совершенство. Мои пальцы бессознательно двигались в воздухе, как будто я касался воображаемых клавиш фортепиано.

Я глубоко погрузился в волшебство музыки, когда мысленный крик, полный страха и растерянности, вдруг безжалостно вернул меня к действительности.

Я взглянул в ту сторону, откуда он пришёл. Паниковал Майк Ньютон.

"Ой, что делать, она сейчас сознание потеряет!"

В ста ярдах от меня Майк Ньютон опускал безвольное тело Беллы на дорожку. Она скрючилась на мокром бетоне, припав к нему мертвенно-бледной щекой и закрыв глаза.

Я бешеным вихрем пронёсся по сознанию Майка. Он был занят исключительно тем, что проклинал моё непрошенное появление, так что я ничего не смог узнать о том, что случилось с Беллой. Если это он — причина её нынешнего ужасного состояния, я распылю его на атомы.

— Что стряслось? Что с ней? — взывал я, пытаясь привести его мысли в порядок. Сводила с ума необходимость выдерживать при беге человеческую скорость. Эх, не надо было криком заранее привлекать внимание к своему появлению.

Затем я, к счастью, услышал биение её сердца и ровное дыхание. При звуках моего голоса она зажмурилась ещё крепче. Моя паника слегка улеглась.

В голове Майка мелькнули воспоминаня о том, что случилось в кабинете биологии: голова Беллы бессильно лежит на столе, бледная кожа позеленела... На белых карточках — красные капли...

Я застыл на месте, остановив дыхание. Одно дело — аромат Беллы и совсем-совсем другое — её струящаяся кровь.

— Да нехорошо с ней, что ещё! — дрожа от волнения и одновременно злясь на меня, буркнул Майк. — Ничего не понимаю, она ведь даже палец не уколола!

Не уколола? Какое счастье! Я снова задышал, осторожно принюхиваясь. О, я даже смог распознать запах крошечной ранки на пальце Майка. "А что, — опять пришло мне в голову, — у него кровь тоже весьма ничего..."

Я опустился на колени рядом с Беллой. Майк топтался рядом, моё непрошенное вмешательство приводило его в ярость.

От неверояного облегчения я даже рассмеялся. Ничего особенно страшного с нею не произошло.

— Я вёл её в медпункт, — сказал Майк, — но она ведь не сможет идти дальше!

— Я отнесу её. Давай обратно, в класс, — пренебрежительно бросил я ему.

Я не собирался стоять и спорить с этим мозгляком.

Одновременно испуганный и благодарный случившейся неприятности за данную мне возможность прикоснуться к Белле, дрожа от восторга и тревоги, я бережно поднял её с дорожки и понёс — избегая касаться открытой кожи, держа её на весу на почти вытянутых руках... Я нёсся вперёд, торопясь доставить её в безопасное место — другими словами, подальше от себя самого.

Её глаза резко распахнулись и застыли в замешательстве.

— Сейчас же отпусти меня, — слабым голосом приказала Белла. Она была смущена и недовольна — не любила, когда другие видели её слабость.

Позади нас раздавались громкие протесты Майка, но я не обращал внимания на эти вопли.

— Ты выглядишь ужасно, — сказал я с улыбкой: ведь у неё всё в порядке, просто она была из тех людей, у которых слабоватый желудок сочетается с легко кружащейся головой.

— Поставь меня на землю, — настаивала она. Губы её были белыми.

— Значит, не выносишь вида крови? — Вряд ли можно было придумать что-либо более ироничное, не правда ли?

— И, причём, не твоей собственной крови! — добавил я, улыбаясь ещё шире.

Мы были уже у административного корпуса. Пинком распахнув слегка приоткрытую дверь, я ворвался в приёмный офис.

— О господи, — ахнула она, увидев у меня на руках пепельно-бледную девушку.

— Ей стало плохо на биологии, — пояснил я, пока воображение мисс Коуп не зашло слишком далеко.

Мисс Коуп поспешила открыть дверь в медпункт. Пожилая медсестра засуетилась. Я осторожно уложил девушку на потрёпанную кушетку и тут же поспешил отойти как можно дальше — к противоположной стороне комнаты. Моё тело было слишком возбуждено, слишком жадно, мускулы напряжены и рот наполнен ядом. Она была такой тёплой и ароматной...

— Ей просто немного нехорошо, — успокоил я миссис Хаммонд. — Они определяли группу крови на биологии.

Я сдержал нервный смешок. Конечно же, этим "кем-то" и должна была оказаться именно Белла.

— Просто полежи минутку, дорогая, — сказала миссис Хаммонд. — Это пройдёт.

— И часто это с тобой? — спросила медсестра.

Моё шумное поведение привлекло внимание медсестры.

— Ты можешь теперь возвратиться в класс, — сказала она.

Я взглянул ей прямо в глаза и бесстыдно солгал:

"Хмм. Интересно... Ну да ладно".— Миссис Хаммонд кивнула.

С ней это сработало без сучка и задоринки. И почему это Белла такая неподатливая?

— Я пойду принесу немного льда — положить тебе на лоб, дорогая, — сказала медсестра. Ей было немного не по себе под моим взглядом, и она поспешила выйти. Нормальная реакция нормального человека.

— Ты был прав, — простонала Белла, закрывая глаза.

О чём это она? Естественно, я сразу же подумал о самом плохом: она вняла моим предупреждениям.

— Я всегда прав, — сказал я, попытавшись притвориться беспечным, но у меня это плохо получилось, голос звучал мрачно. — А в чём же я прав на этот раз?

— Было бы полезней прогулять, — вздохнула она.

Она замолчала; был слышен только звук её тихого и ровного дыхания. Губы постепенно розовели. Рисунок её рта был немного не совершенен — нижняя губа была чуть полнее верхней. Рассматривая её губы, я впал в какое-то странное, зачарованное состояние. Меня неудержимо тянуло подойти поближе к Белле. Идея — хуже некуда.

— Ты немного испугала меня. — Я возобновил разговор, чтобы опять слышать её голос. — Я подумал, что Ньютон тащит твоё обескровленное тело, чтобы закопать в лесу.

— Честно говоря, я видал трупы, у которых цвет лица был получше. — Истинная правда. — Я уже было настроился на то, чтобы отомстить за твоё убийство. — И я бы отомстил.

— Бедный Майк, — вздохнула она. — Наверно, с ума сходит от беспокойства.

Ревность было пронзила меня, но я быстро образумился. Она же просто жалеет его, добрая душа. Вот и всё.

— Он меня совершенно не выносит, — жизнерадостно сообщил я.

— На физиономии у него написано — вот с чего, — нашёлся я. А ведь и правда — выражение его лица вполне могло дать основание для подобного вывода. Благодаря практике с Беллой, я значительно улучшил свои навыки в анализе языка тела у людей.

— А как ты оказался поблизости от корпуса естественных наук? Я думала, что ты внепланово отдыхал. — С её лица постепенно исчезал зелёный оттенок — к прозрачной коже возвращался здоровый цвет.

Она чуть наморщила брови, как будто мой бесхитростный ответ чем-то удивил её.

Миссис Хаммонд вернулась с пакетом льда. Белла открыла глаза.

— Вот, дорогая, — сказала медсестра, положив лёд на лоб Белле. — Да ты уже выглядишь лучше!

— Думаю, я в порядке. — Белле надоело лежать, она сдёрнула со лба пакет со льдом и села. Ну конечно. Не любит, когда с нею нянчатся.

Морщинистые добрые руки миссис Хаммонд потянулись к девушке, словно она хотела уложить её обратно, но как раз в этот момент мисс Коуп приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Из-за спины мисс Коуп слегка пахнýло свежей кровью.

В приёмной находился Майк Ньютон и ещё кто-то. Хотя я и не видел Майка, но хорошо слышал: он всё ещё пылал злобой, мечтая, чтобы тяжёлый парень, которого он сейчас тащил в медпункт, оказался девушкой, которая была здесь, со мной.

— У нас здесь ещё одна жертва науки, — сказала мисс Коуп.

Белла быстро соскочила с кушетки, радуясь, что общее внимание отвлечётся на кого-то другого.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, протягивая миссис Хаммонд пакет со льдом. — Мне он не нужен.

Майк с кряхтением проталкивал в дверь Ли Стивенса, прижимавшего окровавленную руку к лицу. Кровь каплями стекала на запястье.

— О нет! — Вот он — отличный повод, чтобы сбежать отсюда, как для меня, так и для Беллы. — Белла, давай выйдем в приёмную.

Она взвилась и выскочила за дверь ещё до того, как та захлопнулась. Я следовал в нескольких дюймах позади неё. Её развевающиеся волосы коснулись моей руки...

В приёмной она обернулась и взглянула на меня по-прежнему широко раскрытыми глазами.

— Да ты, никак, послушалась меня! — Это впервые за всё время.

— Н-не знаю, я чувствую... Поэтому мне и стало плохо. Кровь пахнет ржавчиной... и солью.

Я мог лишь смотреть на неё застывшим взглядом, не в силах вымолвить ни слова.

Полноте, да была ли она человеком? Она выглядела, как человек. Была тёплой и мягкой, как человек. Пахла, как человек, ну, вообще-то, даже ещё лучше. Поступала, как человек... вроде бы. Но она мыслила и реагировала не так, как все остальные люди.

Но тут в приёмную влетел Майк, вне себя от негодования и злобы.

— Ты выглядишь уже не так отвратительно, — грубо бросил он Белле.

Моя рука дёрнулась — хотелось поучить его хорошим манерам. Надо быть осторожнее, иначе всё может закончиться тем, что я действительно убью этого гадёныша.

— Только держи свою руку в кармане, — сказала Белла. В первую секунду я оторопел, подумав, что она обращается ко мне.

— А уже не течёт, — угрюмо буркнул он. — В класс идёшь?

— Смеёшься? Уж лучше я тогда сразу повернусь и улягусь обратно на кушетку.

Какая красота. Я-то отчаивался, что потеряю целый час из всей суммы времени, отведённого мне для общения с Беллой, а теперь оказалось, что вместо этого я получил дополнительное время с нею. Как ненасытный скопидом, чахнущий над каждым грошом, я дрожал над каждой её минутой.

— А, ну да, что это я... — промямлил Майк. — Так ты едешь с нами на выходные? Ну, на пляж?

Ах, у них свои планы... Меня охватило бешенство. Хотя, вообще-то, это групповая поездка — я уже читал об этом раньше в мыслях других учеников. Они не будут там вдвоём. Всё равно, я себя не помнил от ярости. Пришлось ухватиться за конторку, чтобы не наделать глупостей.

Значит, она не только мне сказала "да". Я даже о жажде забыл: ревность терзала и жгла гораздо сильнее.

Да нет же, это лишь групповая вылазка на природу, пытался я себя убедить. Она просто проведет день со своими друзьями, ничего больше.

— Встречаемся у магазина моего отца в десять. — "А Каллена туда никто не звал ".

Он поплёлся обратно в класс, с досадой размышляя: "И что она находит в этом уроде? Ну да, он, конечно, денежный мешок... Девчонки считают его красавчиком, чёрт знает почему. Слишком… слишком он какой-то неестественно совершенный. Готов поспорить, что их папаша вовсю порезвился над ними всеми со скальпелем — поперекроил им рожи, пластик-фантастик. То-то они все такие белые и пригожие. Андроиды какие-то. А он так и вообще... страшилка на ночь, фильма ужасов не надо. Иногда, когда он смотрит на меня, я готов поклясться, что он думает, как бы меня прикончить… У, уррод…"

А Майк, оказывается, довольно проницателен...

— Физкультура... — тихонько простонала Белла.

Я видел, что она снова чем-то расстроена. А, кажется, понял: она не хотела идти на следующий урок с Майком, и в этом я её полностью поддерживал.

Я подошёл к ней и склонился к её лицу — так близко, что мои губы смогли уловить излучаемое её кожей тепло. Дышать я не осмеливался.

— Я позабочусь об этом, — шепнул я. — Иди присядь и прими бледный вид.

Она послушалась, села на один из откидных стульев и прислонила голову к стене. Мисс Коуп вышла из задней комнаты и направилась к своему столу. С закрытыми глазами Белла выглядела так, будто вот-вот опять потеряет сознание. Ей даже притворяться особо не пришлось — её лицо ещё не обрело свой нормальный цвет.

Я повернулся к секретарше. "Надеюсь, у Беллы сейчас ушки на макушке", — едко подумал я. Сейчас ей будет продемонстрировано, как должен реагировать нормальный человек.

— Мисс Коуп? — спросил я, снова используя свой чарующий голос.

Её ресницы затрепетали, а сердце забилось быстрее: "Слишком молод, слишком молод! Держи себя в руках!" — Да?

Как интересно... Когда пульс Шелли Коуп учащался, это происходило не потому, что она боялась меня, а потому, что находила меня физически привлекательным. Я привык к такой реакции со стороны женщин. Но мне пока и в голову не приходило, что и сердце Беллы начинает биться быстрее потому, что я ей нравлюсь. Неужели это так? От этой мысли я пришёл в восторг и не смог удержаться от улыбки. Мисс Коуп задышала громче.

— У Беллы следующим уроком физкультура, но я думаю, что она ещё недостаточно оправилась. Наверное, будет лучше, если я отвезу её сейчас домой. Не могли бы вы освободить её от следующего урока? — Я пронзал глупышку мисс Коуп жарким взглядом, наслаждаясь произведённым в её мыслительных процессах переполохом. Неужели возможно, что и Белла?..

У бедняжки сел голос, ей пришлось прочистить горло.

— Нет, у меня испанский с миссис Гофф. Она меня и так отпустит.

Я ослабил хватку в отношении мисс Коуп, переключив своё внимание на исследование только что сделанного открытия. Хмм... Конечно, мне нравилось думать, что Белла, как и другие женщины, находит меня привлекательным, но когда это Белла реагировала, как другие, нормальные, люди? Пожалуй, не стоит заноситься слишком высоко в своих ожиданиях.

— Ты в состоянии ходить или мне снова понести тебя? — подыграл я ей, позабавленный её неважнецкими актёрскими навыками. Я был уверен, что она захочет идти своими ногами — она не любила выказывать слабость.

Она поднялась и немного помедлила, как бы проверяя, насколько надёжно держат её ноги. Я придержал для неё дверь, и мы вышли под дождь.

Я видел, как она подставила лицо под мелкие капельки. Глаза её закрылись, а на губах появилась едва заметная улыбка. О чём она сейчас думает? Что-то в её позе было странным, непривычным... Я быстро сообразил, что. Обычные девушки никогда бы не подставили лицо вот так, под моросящие струи дождя. Обычные девушки всегда ходят с макияжем, даже в таком вечно мокром месте, как Форкс.

Но не Белла — ей это и не нужно. Косметическая индустрия делает миллиарды долларов в год на женщинах, которые пытаются сделать кожу такой, как у неё.

— Спасибо, — сказала она, улыбаясь теперь уже не дождю, а мне. — Стоило слегка помучиться, чтобы пропустить физкультуру.

Я в задумчивости скользил взглядом по школьному двору, соображая, как бы мне так исхитриться и удержать её около себя ещё хоть ненадолго.

— Так ты едешь? Я имею в виду — в эту субботу? — Мне показалось, что в её голосе прозвучала надежда.

Ах, как приятна была эта её надежда! Она хотела, чтобы с ней был я, не Майк Ньютон. И как бы мне хотелось сказать "да"! Но приходилось принимать во внимание множество факторов. И одним из них был тот, что в субботу будет ясная, солнечная погода...

— А куда точно вы едете? — Я постарался сказать это беспечным тоном, как если бы это не имело большого значения. Майк сказал: "пляж"... Вряд ли получится избежать солнечного света на пляже...

Да и Эмметт бы разозлился, если бы я перечеркнул все наши с ним планы.

— Давай на этой неделе больше не будем раздражать беднягу Майка, не то он кусаться начнёт. — Я представил, с каким бы удовольствием сам искусал беднягу Майка ...

— Майк-шмайк, — презрительно сказала Белла. Очередной уничижительный отзыв. Я радостно улыбнулся.

И вдруг она развернулась и пошла в другую сторону.

Не думая о том, что делаю, я ухватил её за куртку. Она резко остановилась.

— И куда же это вы направились, мисс? — Я рассердился — она же чуть не ушла от меня! Время, проведённое с ней, казалось мне таким коротким! Мне мало! Нет, я не позволю ей уйти и бросить меня здесь одного!

— Я иду домой, — сказала она, недоумевая, почему я так бурно реагирую.

— Ты разве не слышала, как я обещал доставить тебя домой в целости и сохранности? Думаешь, я позволю тебе сесть за руль в таком состоянии? — Я знал, эта реплика ей не понравится — она усмотрит в ней намёк на свою слабость. Но мне же нужно было потренироваться перед поездкой в Сиэттл! Нужно было выяснить, смогу ли я выдержать её близость в тесном замкнутом пространстве автомобиля. Сейчас предоставлялась отличная возможность — поездка к ней домой была гораздо короче той, что предстояла в субботу.

— В каком "таком" состоянии? — возмутилась она. — И как быть с моим грузовиком?

— Элис отгонит его к тебе после школы. — Я осторожненько потянул её назад, в сторону моего автомобиля. Осторожно — потому что знал теперь, что для неё и вперёд-то идти было проблемой.

— Ладно, пойдём! — сказала она, вывернувшись из моего захвата и едва при этом не свалившись на землю. Я протянул руку, чтобы схватить её и удержать, но она устояла на ногах. Жаль, моя помощь не понадобилась — похоже, я готов был воспользоваться любым предлогом, чтобы коснуться Беллы. Не следовало бы мне этого делать... Тут я вспомнил, как мисс Коуп реагирует на меня, но решил поразмыслить об этом потом. А там было о чём поразмыслить!

Я позволил ей самостоятельно обойти машину, и она умудрилась налететь на дверцу. Надо быть ещё осторожнее с нею, учитывая её трудности с равновесием…

Я сел за руль и завёл двигатель. Белла, напряжённо выпрямившись, осталась стоять снаружи, хотя дождь припустил сильнее, а ведь она не любила ни холода, ни сырости. Вода пропитала её густые волосы, и они теперь казались чуть ли не чёрными.

Конечно, она в состоянии. Это я был не в состоянии дать ей уйти.

Я опустил стекло с её стороны и наклонился к ней: — Садись, Белла!

Её глаза сузились. Я полагаю, она соображала, не задать ли стрекача.

— Я тебя за шиворот назад притащу, — любезно пообещал я. Она досадливо скривилась, осознав, что я так и поступлю.

Независимо задрав подбородок, она открыла дверь и забралась в машину. Капли падали с её волос на кожу сиденья, сапоги тоненько поскрипывали при трении друг о друга.

— В этом нет ни малейшей необходимости, — холодно сказала она. Мне показалось, что под своей официальностью она попыталась скрыть смущение.

Я, ни слова не говоря, включил для неё отопитель, поставил негромкую приятную музыку, и мы поехали. Я наблюдал за ней краешком глаза. Она выпятила нижнюю губку, как капризный ребёнок. Я неотрывал глаз от её губ, представляя себе, что бы я почувствовал, если бы... Опять на ум пришла реакция секретарши...

Она вдруг улыбнулась, и глаза её просияли: — "Лунный свет"!

— Не очень хорошо, — ответила она. — Моя мама любит классику, а я знаю только те вещи, которые мне нравятся.

— Эта пьеса — тоже одна из моих самых любимых. — Я задумчиво смотрел сквозь струи дождя, обдумывая это новое открытие. Выходит, у нас с Беллой всё же есть что-то общее. Я уже начал было думать, что мы — полные противоположности во всём.

Сейчас она выглядела менее скованной. Музыка подействовала на девушку успокаивающе, и она лишь мечтательно смотрела сквозь дождь — такими же, как и у меня, невидящими глазами. Поскольку она отвлеклась, нужно воспользоваться моментом и поэкспериментировать с дыханием.

Я крепче вцепился в баранку. Дождь усилил её аромат. Никогда бы даже не подумал, что такое возможно! Это было полным безрассудством, но я вдруг представил, какова она была бы на вкус.

Я попытался сглотнуть, чтобы сделать огонь в горле не таким мучительным. Надо постараться отвлечься, подумать о чём-нибудь другом...

Белла улыбнулась. — Мы с ней похожи, только она красивее.

— Во мне слишком много от Чарли, — продолжала она. — Мама общительнее меня и храбрее...

— Она безответственная и немножко эксцентричная, а ещё — очень непредсказуемый повар. Она моя лучшая подруга. — В её голосе прозвучала печаль, лоб прорезала морщинка.

И снова она говорила как родитель, а не как ребёнок.

Я остановился у её дома, запоздало сообразив, что ей может показаться подозрительным, что я знаю, где она живёт. Да нет, ничего страшного: городок маленький, а её отец — весьма видная фигура в местном обществе...

— Сколько тебе лет, Белла? — Судя по зрелости её мыслей, она должна была быть старше своих сверстников. Возможно, она поздно пошла в школу или оставалась на второй год... Нет, последнее соображение я отмёл.

— Мама всегда говорит, что я родилась тридцатипятилетней и с каждым годом всё ближе к среднему возрасту. — Она снова засмеялась, а потом вздохнула. — Ну, кому-то же нужно быть взрослым.

Теперь для меня многое прояснилось. Инфантильная мать — вот в чём причина преждевременной зрелости девушки. Белле пришлось быстро повзрослеть, чтобы стать опекуном. Вот почему она не любила, когда о ней заботились — она считала это своей работой!

— Ты и сам тоже не особенно тянешь на ученика юниор-класса, — поддела она, отвлекая меня от размышлений.

Я скроил гримасу. Вот так всегда: когда я радовался, что узнал о ней что-то значительное, оказывалось, что она постигла во мне гораздо больше. Я поспешил сменить тему.

Она немного помедлила и в конце концов ответила:

— Моя мама... ну, она слишком молода для своего возраста. Я думаю, жизнь с Филом даёт ей возможность почувствовать себя ещё моложе. Во всяком случае, она без ума от него. — Она снисходительно покачала головой.

— И ты так легко на это согласилась? — удивился я.

— А почему нет? — ответила она вопросом на вопрос. — Я хочу, чтобы она была счастлива. А с ним она счастлива. — Полное отсутствие эгоизма в её словах поразило бы меня, если бы только это не увязывалось так хорошо с тем, что я уже успел узнать о её характере.

— Это великодушно с твоей стороны... А вот интересно...

— Как ты думаешь, твоя мать была бы так же великодушна по отношению к тебе? Приняла бы любой твой выбор?

Вопрос был дурацкий, тем не менее мой голос дрогнул, когда я задавал его. Как глупо думать, что кто-то может одобрить меня в качестве подходящей партии для своей дочери! Как глупо допускать мысль о том, что Белла может выбрать меня…

— Д-думаю, что да... — Она запнулась под моим испытующим взором. Опять эта странная реакция... Страх?.. Или влечение?

— Но она всё-таки мать. Так что с нею может быть и по-другому, — добавила Белла.

Она усмехнулась в ответ: — Смотря кого считать жутким. Того, у кого пирсинг по всему лицу и татуировки по всему телу?

— Ну, это, конечно, полная жуть. — Ах, как страшно: татуировки и пирсинг! Детские забавы.

Вот вечно она задаёт неправильные вопросы! Или, наоборот, правильные вопросы. Во всяком случае, на некоторые из них я ни за что не хотел бы отвечать.

— Как ты считаешь, я могу быть жутким? — спросил я, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки.

Она основательно подумала, прежде чем ответить.

— Хмм… Я думаю, что ты мог бы, если бы захотел, — наконец, очень серьёзно сказала она.

Я тоже был серьёзен. — А сейчас ты меня боишься?

Она ответила, не задумавшись ни на секунду: — Нет.

Вот теперь у меня получилось улыбнуться. Она, я думаю, не лгала, но и всей правды не говорила. Во всяком случае, она не была напугана до такой степени, чтобы сбежать. Интересно, что бы она почувствовала, если бы я открыл ей, что она разговаривает с вампиром? Я внутренне поёжился, представив её реакцию.

— Может, теперь ты расскажешь о своей семье? Твоя история, должно быть, куда интереснее, чем моя.

— А что бы тебе хотелось узнать? — насторожился я.

Она поколебалась, но потом всё же тихо спросила: — Что случилось с твоими родителями?

Ответить на этот вопрос было нетрудно, мне даже не пришлось лгать ей. — Они уже очень давно умерли.

— Извини, — тихонько проговорила она, явно переживая, что сделала мне больно.

— Я даже и не помню их как следует, — успокоил я её. — Карлайл и Эсме — единственные родители, которых я знаю.

— Это точно. — Хотя бы тут мне действительно повезло.

Если я позволю ей копаться в подробностях, придётся начать лгать. Я взглянул на часы и приуныл, что наше с ней время подошло к концу.

— Мои брат с сестрой, а заодно и Джаспер с Розали не погладят меня по головке, если им придётся мокнуть под дождём, ожидая меня.

Она не сдвинулась с места. Ей тоже не хотелось, чтобы наше время вдвоём закончилось. Как чудесно!

— Тебе, наверное, хочется, чтобы твой грузовик пригнали до прихода шефа Свона домой. Тогда можно будет не рассказывать ему о том, что случилось на биологии. — Я усмехнулся, вспомнив, как неловко она себя чувствовала, когда я нёс её на руках.

— Да он наверняка уже всё знает. В Форксе не существует секретов. — В том, как она произнесла название городка, ясно слышалось отвращение.

Я расхохотался. Не существует секретов, говоришь?..

— Счастливой поездки на пляж! — За окном был проливной дождь, но он долго не продлится. Ах, как бы хотелось, чтобы он никогда не кончался! — Чудненькая погода для загара.

Что ж, в субботу погода действительно будет чудесной. Ей понравится.

— Нет. Мы с Эмметтом решили уехать на выходные пораньше. — Как я теперь злился на себя за составленные планы! Может, отменить?.. Нет, не могу. Сколько бы я сейчас ни охотился — всё будет мало. К тому же, вся семья и так достаточно обеспокоена моим поведением. Ещё не хватало давать лишний повод для тревог, обнаружив перед ними, в какого влюблённого безумца я превратился.

— Чем вы будете заниматься? — спросила она. В голосе её были явственно слышны нотки огорчения.

— Собираемся поохотиться в Гоут Рокс, к югу от горы Ренье. — Эмметту не терпелось пообедать медведем.

— О, ну тогда счастливо поразвлечься, — сказала она с деланной бодростью. Отсутствие в ней энтузиазма вновь порадовало меня.

Глядя на неё, я чуть не впал в агонию при мысли, что придётся попрощаться с нею, пусть и ненадолго. Я уже начал тосковать по ней, ещё не расставшись. Мне казалось безрассудно рискованным оставить её без присмотра — мало ли что может случиться! Она ведь такая нежная и ранимая...

И всё же самую ужасную угрозу её жизни представляю я сам.

— Могу я попросить тебя об одной услуге в эти выходные? — серьёзно спросил я.

Она кивнула, широко раскрыв глаза. Напряжение, которое она ощущала во мне, привело её в замешательство.

— Не обижайся, но ты, похоже, из тех людей, что притягивают к себе всякие несчастья, как магнит. Так что... постарайся не свалиться в океан и не попасть под машину, ну, и всё в таком же духе, хорошо?

Я грустно улыбнулся ей, надеясь, что она не заметит печали в моих глазах. Как бы я хотел, чтобы проводя свой досуг вдали от меня, Белла так же тосковала по мне, как и я по ней!

Беги, Белла, беги. Я слишком люблю тебя, на твою беду или мою.

Моё поддразнивание обидело её. Она бросила на меня взгляд исподлобья.

— Я подумаю над твоей просьбой, — огрызнулась она, выскакивая из машины под дождь и изо всей силы хлопнув дверцей.

Прямо как разъярённый котёнок, вообразивший себя тигром.

Я подкинул на ладони ключ, который только что стащил из кармана её куртки, и улыбнувшись, отправился в обратный путь.

Когда я вернулся в школу, последний урок ещё не закончился. Прекрасно, использую время ожидания с толком — мне есть о чём серьёзно поразмыслить в одиночестве.

Её запах остался со мной здесь, в салоне автомобиля. Я не открывал окон, намеренно отдавая себя ему во власть, пытаясь приучить свою глотку к почти нестерпимой пытке огнём.

Какая сложная тема для размышления, как трудно полностью охватить её. В ней столько сторон, так много разных значений и уровней. Влечение — это не то же самое, что и любовь, но оно так неразрывно связано с ней.

Я не имел понятия, влекло ли Беллу ко мне, ведь её сознание было для меня закрыто. Неужели это молчание так и будет всё более и более изматывать меня, пока не сведёт с ума? Или всё же конец моим мучениям когда-нибудь наступит?

Я попытался сравнить её физические реакции с реакциями других, как, например, секретарши или Джессики Стенли, но ни к какому выводу так и не пришёл. Одни и те же признаки: изменения в ритме сердца или частоте дыхания — могли с одинаковым успехом характеризовать как страх, потрясение или тревогу, так и влечение и интерес. Я не допускал и мысли, чтобы Белла могла развлекаться теми же фантазиями, что и Джессика Стенли. Всё-таки Белла чётко осознавала, что со мной что-то очень не так, хотя пока ещё и не выяснила, что именно. Она прикасалась к моей ледяной коже, мой холод обжёг ей руку, и она поспешила её отдёрнуть...

И всё же... Когда я воспроизвёл в голове фантазии Джессики, когда-то так возмущавшие меня, произошло нечто странное: место Джессики в них заняла Белла...

Моё дыхание участилось, пожар в глотке заполыхал с новой силой.

А что, если бы это Белла воображала, как мои руки обнимают её хрупкое тело? Как я тесно прижимаю её к своей груди, как отбрасываю тяжёлые пряди волос с разрумянившегося лица? Как мягко обхватываю ладонью её подбородок и очерчиваю кончиком пальца контур полных губ? А потом склоняюсь над нею, ощущая её дыхание на своих губах? Всё ближе и ближе...

Я вздрогнул и был вынужден остановить разыгравшееся воображение, поняв, каков был бы конец. Как и в случае с Джессикой, я знал, что бы произошло, если бы я перешёл невидимую черту дозволенного.

Влечение было неразрешимой дилеммой, потому что меня уже неодолимо, можно сказать, смертельно тянуло к Белле.

Хотел ли я, чтобы Беллу влекло ко мне, как женщину к мужчине?

Это был неверный вопрос. Правильный был таким: "Имею ли я право желать, чтобы Беллу тянуло ко мне подобным образом?" И ответом было — "нет". Потому что хотя я и был мужчиной, но не был человеком, поэтому моё поведение по отношению к ней нельзя было назвать порядочным.

Каждой клеткой своего существа я жаждал быть самым обыкновенным человеком, чтобы я мог держать её в своих объятиях без риска для её жизни. Чтобы мог свободно отдаваться собственным жарким фантазиям, которые не заканчивались бы её кровью, обагряющей мои руки и пылающей в моих глазах.

Мои ухаживания за нею были непростительной ошибкой. Какие отношения могу я ей предложить, когда даже не имею права позволить себе прикоснуться к ней?

В ещё большее замешательство приводило меня то, что я никогда не чувствовал себя в в такой степени человеком, как сейчас, — даже когда действительно был человеком. В то далёкое время всеми моими помыслами владела жажда воинской славы. Великая Война бушевала во времена моей юности, и оставалось только девять месяцев до моего восемнадцатого дня рождения, когда я заболел испанским гриппом... У меня остались лишь смутные представления об этих человеческих годах, туманные воспоминания, которые с каждым прошедшим десятилетием становились всё призрачнее. Наиболее ясно я помнил свою мать и ощущал давнюю боль, когда представлял себе её лицо. Я смутно припоминал, как сильно она ненавидела то будущее, к которому я так горячо стремился, молясь каждый вечер перед обедом, чтобы "эта противная война" закончилась… У меня не было воспоминаний о других моих стремлениях. Кроме любви моей матери не было никакой другой любви, которая удержала бы меня дома...

То, что происходило сейчас, было для меня чем-то совершенно неизведанным. Не с чем было сравнивать, не с чем проводить параллели.

Любовь, которую я испытывал к Белле, пришла ко мне чистой и возвышенной, но теперь её прозрачные воды замутились: я страстно желал прикасаться к девушке. А Белла — что чувствовала она? Хотелось ли ей того же?

Это не имеет значения, пытался я убедить себя.

Вот они — мои ужасные белые руки... Как я ненавидел их каменную твёрдость, их ледяной холод, их нечеловеческую силу!..

Я подскочил, когда открылась пассажирская дверь.

"Надо же. Застал врасплох. Впервые в жизни". Так думал Эмметт, забираясь в машину. — Спорим, миссис Гофф думает, что ты сидишь на игле — ведёшь себя в последнее время как полный сумасброд. Где вот тебя сегодня носило?

— Присмотр за больными, самоотверженное служение общественному благу... и всё в таком роде.

Это запутало его ещё больше, но потом он вдохнул и почувствовал царящий в машине запах.

Он вновь потянул носом воздух: — Хмм, да у неё и в самом деле замечательный аромат!

Рычание непроизвольно сорвалось с моих губ ещё до того, как его слова успели полностью дойти до моего сознания.

— Полегче, брат, прямо тебе уже ничего не скажи.

Тем временем подошли остальные. Розали, всё ещё не простившая меня, мгновенно уловила запах в машине и вперилась в меня злобным взглядом. Я попытался разгадать, откуда растут ноги у её злобы, но из мыслей Розали на меня изливались лишь сплошные оскорбления.

Реакция Джаспера мне тоже не понравилась. Как и Эмметт, он сразу отдал должное запаху Беллы. Конечно, этот аромат не имел для них и тысячной доли той притягательности, которой он обладал для меня, но всё равно — какое право они имели хотеть Беллу?! Её кровь не для них! А уж Джаспер, с его плохим самоконтролем...

Элис подскочила к моему окну и протянула руку за ключами от грузовика Беллы.

— Я только видела себя... — по своему обычаю, туманно проговорила она. — Ты должен рассказать мне, в чём там дело.

Мы следовали за ней до дома Свонов. Дождь барабанил с силой тысяч крохотных молотков. Грохот стоял такой, что вряд ли человеческое ухо Беллы различило рёв двигателя грузовика. Я пытливо смотрел на окно её комнаты, но она так и не выглянула. Может, она ушла. И не было мыслей, которые я мог бы услышать, не было ничего, что могло бы мне рассказать, счастлива она или печальна, в безопасности она или в беде... Я загрустил.

Элис забралась на заднее сиденье, и мы помчались домой. Дороги были пустынны, так что мы добрались за считанные минуты. Войдя в дом, мы тут же разбрелись по разным углам и занялись каждый своим делом.

Эмметт и Джаспер затеяли игру в шахматы собственного изобретения: на восьми соединённых досках, разложенных вдоль стеклянной задней стены гостиной, и с особо сложным сводом правил. Они не позволят мне присоединиться; только Элис соглашалась играть со мной.

Элис направилась к своему компьютеру, стоявшему сразу за углом от них, и я услышал, как запел её проснувшийся монитор. Элис работала над составлением нового, сверхмодного гардероба для Розали. Обычно та стояла сзади и указывала покрой и цвет, в то время как пальцы Элис порхали по сенсорным экранам (мы с Карлайлом немного подработали систему, поскольку большинство таких экранов реагируют на температуру). Но сегодня Розали была не в духе. Она разлеглась на софе и принялась щёлкать пультом телевизора, пролистывая по двадцать каналов в секунду и ни на чём не задерживаясь. Она раздумывала, не пойти ли ей в гараж и не заняться ли любимым BMW.

Эсме была наверху: хлопотала над новыми проектами.

Через некоторое время Элис выставила голову из-за угла стены и начала беззвучно проговаривать Джасперу будущие ходы Эмметта — тот сидел на полу к ней спиной. Джаспер с невозмутимым видом нагло забрал любимого коня своего противника.

А я — впервые после такого долгого перерыва, что мне даже стало стыдно, — сел за изысканный рояль, стоявший здесь же, в гостиной.

Пробежался пальцами по клавишам, проверяя настройку. Она всё ещё была превосходна.

Эсме наверху приостановила свои дела и склонила голову набок, прислушиваясь.

Я проиграл первые такты пришедшей ко мне сегодня в автомобиле мелодии. Вживую они звучали даже ещё лучше, чем в моём воображении.

"Эдвард снова играет", — растроганно подумала Эсме, и на её лице расцвела улыбка. Она встала из-за стола и молча подошла к верхней ступени лестницы.

Я добавил гармонию, сплетя её с основной мелодией.

Эсме, удовлетворённо вздыхая, села на верхнюю ступеньку лестницы и прислонила голову к перилам.

"Новая пьеса. Как давно не было ничего нового. Чудесная музыка".

Мелодия развивалась и наливалась красками, обрастая подголосками.

"Эдвард опять сочиняет?" — подумала Розали, стиснув зубы в яростном негодовании.

Вот она и выдала себя с головой. Я, наконец, смог увидеть всё накопившееся в ней и до поры подавляемое недовольство. Стало понятно, почему она совершенно не выносила меня в последнее время. Почему убийство Изабеллы Свон совсем не отягчило бы её совести.

Поступками и мыслями Розали всегда управляло тщеславие.

Я бросил играть и расхохотался, не в силах сдержаться. Пришлось подавить веселье, прихлопнув рот рукой.

Розали обернулась и злобно вперила в меня взор, пылающий досадой и яростью.

Эмметт и Джаспер тоже оглянулись на нас. Эсме пришла в замешательство. Она мгновенно сбежала по лестнице и остановилась, бросая взгляды то на меня, то на Розали.

— Продолжай, Эдвард, — подбодрила Эсме, разряжая обстановку.

Я снова заиграл, повернувшись спиной к Розали и всеми силами стараясь стереть с лица ухмылку. Розали поднялась с дивана и гордо удалилась из комнаты, больше рассерженная, чем смущённая. Впрочем, смущена она тоже была не на шутку.

"Если ты хоть что-нибудь кому-нибудь скажешь, порву тебя в клочья".

— Что это с тобой, Роуз? — воззвал Эмметт ей вдогонку, но Розали не обернулась. С гордо выпрямленной спиной она прошествоавалав в гараж и нырнула под свою машину, как будто намеревалась спрятаться там.

— Не имею ни малейшего представления, — солгал я.

— Играй, Эдвард! — попросила Эсме, потому что я снова остановился.

Я послушался. Она подошла и встала позади меня, положив руки мне на плечи.

Пьеса была прелестной, но, к сожалению, незавершённой. Я пробовал и так, и эдак, но продолжение никак не приходило.

— Это очаровательно. Как называется? — спросила Эсме.

— А у неё есть история? — спросила она с улыбкой. Моя игра доставляла ей огромное наслаждение, и я чувствовал себя виноватым, что так надолго забросил занятия музыкой. Это было эгоистично с моей стороны.

— Я думаю, это... колыбельная. — И как только я это сказал, мелодия свободно потекла дальше, играя, сверкая, живя своей собственной жизнью.

— Колыбельная, — тихим эхом повторила Эсме.

У мелодии была история, и это была история о девушке, спящей на узкой кровати, её тихом дыхании, густых тёмных волосах, разметавшихся по подушке, как морские водоросли, тёплых мягких губах, шепчущих моё имя...

Элис оставила Джаспера на произвол судьбы и Эмметта и присела рядом со мной на скамью. Своим звенящим, как колокольчики под ветром, голосом она напела верхний подголосок октавой выше основной мелодии.

— Чудесно, — шепнул я. — А что, если вот так...

Я вплёл её мелодию в гармонию — мои руки летали по по всей клавиатуре, собирая все мотивы и звуки воедино, сливая их, придавая новые и новые оттенки, расцвечивая обертонами...

Она ухватила настроение и запела с ним в лад.

Голос Элис, поднявшийся над мелодией и уведший её к новым горизонтам, помог мне найти верное завершение всей пьесы. Мелодия успокаивалась и затихала, достигнув возвышенности и умиротворённости звучащего под сводами собора хорала. Она стала так же совершенна и прекрасна, как была совершенна и прекрасна спящая девушка — ни в одной из них нельзя было найти ни одного изъяна.

Отзвучала последняя нота, и голова моя поникла над клавишами.

"Всё будет хорошо, Эдвард. Всё обернётся к лучшему. Ты заслуживаешь быть счастливым, сын мой. Судьба должна быть к тебе справедлива".

— Спасибо, — прошептал я. Как бы мне самому хотелось в это поверить!

"Любовь не всегда приходит в удобной упаковке".

"Перед тобой стоит сложная задача, но ты, наверно, единственный на земле, кто обладает всеми качествами, чтобы справиться с ней. Ты — самый лучший, самый замечательный из нас".

Я вздохнул. Каждая мать думает о своем сыне то же самое.

Сознание того, что всё могло кончиться трагедией, не умаляло радости Эсме. Она всё равно была счастлива оттого, что после всех этих долгих лет моё сердце, наконец, пробудилось и ожило. Она думала, что я навсегда останусь одинок...

Неожиданно для меня мысли Эсме приняли несколько шутливое направление:

"Если она действительно такая умница, какой ты её считаешь, то ей никуда не деться — она ответит тебе взаимностью. — Эсме улыбнулась. — Но по-моему, она не слишком-то сообразительна, если не видит, какой ты великолепный подарок судьбы!"

— Перестань, мам, не то я, глядишь, ещё покраснею, — поддразнил я её. Но должен признаться — шутка Эсме подбодрила меня.

Элис засмеялась и заиграла верхнюю партию "Heart and Soul", а я, улыбнувшись, подыграл знаменитую простенькую гармонию. Потом порадовал сестру виртуозным исполнением "Chopsticks"[1].

— Ах, как бы я хотела, чтобы ты рассказал, почему смеялся над Роуз! — Тут Элис вздохнула. — Но вижу, что от тебя не дождёшься.

— Оставь его в покое, Элис, — пожурила Эсме. — Эдвард настоящий джентльмен.

— Но я хочу знать! — захныкала Элис, рассмешив нас своим нытьём.

— Для тебя, Эсме, — сказал я и заиграл её любимую пьесу — безымянную дань их с Карлайлом любви, немеркнущей уже многие годы.

— Спасибо, дорогой. — Она вновь сжала мои плечи.

Пьеса сидела у меня в пальцах, поэтому её исполнение не требовало особой сосредоточенности. Вместо этого я думал о Розали, которую, образно выражаясь, плющило от унижения в гараже, и тихонько ухмылялся.

Я совсем недавно впервые испытал на собственном опыте всю силу ревности, и мне стало немного жаль Розали. Отвратительное, мучительное чувство. Вот только ревность её была какой-то никчемной, совсем не такой, как моя. Собака на сене, да и только.

Меня занимала мысль: а какова была бы жизнь и личность Розали, если бы она не всегда была самой красивой? Была бы она счастливее, если бы её самым главным качеством была не красота, а нечто более ценное? Была бы она менее эгоцентрична, более чувствительна к несчастьям и радостям других? Впрочем, что толку строить догадки — ничего ведь не изменишь. Она всегда была прекрасней всех. Даже будучи человеком, она жила в лучах всеобщего восхищения собственной красотой, и ей это казалось естественным. Больше того: Розали превыше всего ценила, когда ею восхищались, обожали и всячески добивались её внимания. Став бессмертной, она ничуть не переменилась.

Так что ничего удивительного, что она была жестоко оскорблена в своих ожиданиях, когда я сразу не упал к её ногам, как это делали все прочие мужчины. Нет, я, как таковой, был ей совершенно не нужен. Но она ожидала, что я всё равно должен был её боготворить, и моё упорное равнодушие к её прелестям выводило её из себя. Она привыкла быть желанной.

С Карлайлом и Джаспером было по-другому — они оба имели возлюбленных. Я же не имел никаких привязанностей и при этом упорно не поддавался её чарам.

Я полагал, что старинные обиды были забыты, что Розали смирилась с моим упрямством.

И так оно, по всей вероятности, и было... пока я не встретил ту, чья красота очаровала меня так, как не смогли пленить все прелести Розали.

Она ведь была убеждена, что если уж её красота не смогла меня покорить, то никто на свете не в состоянии тронуть моё сердце. Она впала в форменное бешенство с того самого момента, когда я спас жизнь Белле — видимо, при помощи своей острой женской интуиции она догадалась о том, о чём я тогда и сам ещё не подозревал — о моей зарождающейся любви.

Её смертельно оскорбило, что я нашёл какую-то жалкую девчонку, человека, более привлекательной, чем она, Розали.

Я снова был вынужден подавить желание расхохотаться.

И хотя мнение Розали о Белле меня не слишком волновало, оно всё же вызывало у меня лёгкую досаду. Розали считала девушку дурнушкой. Как она могла так думать? Она что — ослепла? Просто непостижимо. Глаза Розали, несомненно, были затуманены ревностью.

— О, — неожиданно сказала Элис. — Джаспер, знаешь что?

Я понял, чтó она увидела, и мои пальцы замерли на клавишах.

— На следующей неделе Питер и Шарлотта будут здесь, по соседству, и собираются навестить нас! Не правда ли, как мило?

— Что с тобой, Эдвард? — спросила Эсме, почувствовав, как напряглись мои плечи.

— Питер и Шарлотта собираются в Форкс ? — прошипел я Элис.

Она закатила глаза: — Успокойся, Эдвард. Это же не первый их визит.

Я стиснул зубы. Это как раз-таки их первый визит со дня приезда Беллы, а её сладкая кровь притягивает не только меня.

Элис нахмурилась при виде моего изменившегося лица.

— Здесь они охотиться не будут, и ты это прекрасно знаешь.

Но названый брат Джаспера и маленькая вампирша, его подруга, не были такими, как мы; они охотились обычным образом. Пока они находились поблизости от Беллы, доверять им было нельзя.

— В понедельник утром. Никто не причинит вреда Белле.

— Это точно, — согласился я и отвернулся от неё. — Ты готов, Эмметт?

— Главное, чтбы мы вернулись в воскресенье до полуночи. А когда мы отправимся — я предоставляю решать тебе.

— Конечно. — Учитывая, в каком настроении сейчас Розали, прощание не займёт много времени.

"Ты точно рехнулся, Эдвард", — подумал мой старший брат, направляясь к задней двери.

— Сыграй для меня ещё раз новую пьесу, — попросила Эсме.

— Для тебя — всё, что угодно, — согласился я, хотя сердце защемило — ведь мелодия придёт к концу, а вместе с ним вернётся непонятная и неутолимая тоска... Я немного поколебался, а потом достал из кармана крышечку от бутылки и положил её на пустой пюпитр. Мне стало чуть легче — помогло воспоминание об услышанном от неё "да".

Эсме и Элис переглянулись, но никто из них ничего не спросил.

— Тебе никто не говорил не играть со своей едой? — крикнул я Эмметту.

— Эй, Эдвард! — прокричал он в ответ, улыбнувшись и помахав мне. Медведь, воспользовавшись тем, что он отвлёкся, процарапал своей тяжёлой лапой грудь Эмметта. Острые когти разодрали рубашку и проскрипели по каменной коже.

Эмметт рассвирепел и в свою очередь зарычал на разъярённого зверя.

Я вздохнул и присел на валун поблизости. Это может занять много времени.

Но забавы Эмметта уже подходили к концу. Медведь предпринял последнюю попытку оторвать Эмметту голову. Тот только расхохотался: сильнейший удар мощной лапы отскочил, и медведя отбросило назад. Гризли в отчаянии заревел, а Эмметт, по-прежнему хохоча, зарычал ему в ответ. Так они стояли и рычали друг на друга — медведь на задних лапах был на голову выше Эмметта. Мой брат бросился на зверя; их тела, сплетясь, упали на землю, повалив при этом старую, крепкую ель. Рычание медведя захлебнулось и оборвалось.

Спустя несколько минут Эмметт притрусил туда, где его ждал я. Его рубашка была изорвана и испачкана кровью и еловой живицей, к которой прилипли клочья меха. Всклокоченные космы тёмных вьющихся волос могли бы украсить любое огородное пугало. Зато судя по широкой ухмылке на лице Эмметта, брат был доволен обедом.

— Вот это силач! Особенно хорошо почувствовалось, когда он цапнул меня.

Тут он заметил, что моя чистая, белая сорочка даже не смята.

— Погоди, ты что — не смог завалить того горного льва?

— Эх, были бы они посильнее! Вот это была бы забава!

— А где написано, что нужно непременно драться с едой?

— Да, а с кем мне тогда драться? Вы с Элис жульничаете, Роуз дрожит над своей прической, а Эсме устроит жуткий нагоняй, если мы с Джаспером попробуем свои силы по-настоящему !

— Да, твоя жизнь — сплошное мучение, бедный ты, несчастный.

Эмметт ухмыльнулся и весь подобрался, явно готовясь к нападению.

— Ну давай, Эдвард! Выключи на минутку своего шпиона и сразись по-честному!

— Вот интересно, как у той девушки получается не пускать тебя к себе в голову? — недоумевал Эмметт. — Может, она и меня научит...

— Держись от неё подальше, — прорычал я сквозь зубы.

— Прости. Я знаю, тебе сейчас несладко. Я изо всех сил стараюсь не быть слишком бесчувственным дубиной, но поскольку это непременная составляющая моей натуры…

Он ждал, что я рассмеюсь его шутке, но не дождавшись, скорчил гримасу.

"Какие мы, однако, серьёзные всё время. Вот что тебя сейчас грызёт?"

— Думаю о ней. Нет, не так — беспокоюсь, просто места себе не нахожу.

— О чём тут беспокоиться? Ты же здесь! — захохотал он.

Его неуклюжую шутку я опять пропустил мимо ушей, но на вопрос ответил:

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, какие они все хрупкие? Как много плохого может случиться со смертным?

— Вообще-то нет. Но думаю, что понимаю, о чём ты. Ведь тогда, в первый раз, медведь расправился со мной одной левой, не то, что сейчас...

— Медведи... — похолодел я. Ещё одна лепта в копилку страхов. — При её-то удачливости! Медведь-шатун в городе. И естественно, направится прямиком к Белле.

— Тебя послушать — ни дать ни взять псих. Лечиться пора, знаешь?

— Эмметт, просто представь на минутку, что Розали — человек. И она может столкнуться с медведем… или попасть под машину… или получить удар молнией... или упасть с лестницы… или заболеть — подхватить какую-нибудь заразу! — Я был не в состоянии сдержать поток слов. Когда выговорился, мне стало легче — подобные мысли изводили меня на протяжении всех выходных. — Пожары, землетрясения, торнадо! Ух! Да ты же не смотришь новости, откуда тебе знать... Какие только стихийные бедствия ни сыплются на их головы! А ко всему прочему ещё и кражи со взломом, убийства и насилие!..

Мои зубы сжались от ярости при мысли, что угроза её жизни или здоровью может исходить от какого-нибудь другого человека. Я задохнулся от ужаса.

— Ой-ой, притормози, парень, остынь! Ты забыл, что она живёт в Форксе? Так что из всех стихийных бедствий самое страшное — это что её смоет дождём. — Он пожал плечами.

— Эмметт, я думаю, что она — просто олицетворение невезучести. Вот тебе ярчайшее доказательство: среди всех мест на земле она выбирает для жизни городок, где вампиры составляют значительную долю населения.

— Да, но мы вегетарианцы. Так что ей как раз повезло, разве нет?

— Какое там "повезло"! Это с её-то запахом? И ещё того хуже, если учесть, как её запах действует на меня! — Я впился взглядом в свои ненавистные руки.

— Как раз если учесть, что у тебя больше самообладания, чем у кого-либо ещё, не считая Карлайла — то ей снова повезло.

— Видел бы ты, Эм, как фургон всё время возвращался к ней, чтобы убить. Раз за разом. Клянусь, выглядело так, будто она его притягивает, как магнит!

— Ах, я? Насчёт меня: да разве есть для человека, девушки, худшее невезение, чем полюбивший её вампир?!

Эмметт некоторое время молча размышлял. Он вызвал в воображении образ Беллы и пришёл к выводу, что она не стоит моих терзаний.

"Честно говоря, я вообще не понимаю, что ты в ней находишь".

— Если на то пошло, я тоже не вижу в Розали особого очарования, — грубо отрезал я. — Честно говоря, она требует к себе так много внимания, какого ни одно хорошенькое личико не заслуживает.

— А не будешь ли ты так любезен сказать мне...

— Да не знаю я, что с ней такое, Эмметт! — солгал я и неожиданно оскалил в улыбке все свои зубы.

Я вовремя раскусил его намерения и напрягся, намертво вцепившись в валун под собой. Он попытался столкнуть меня с камня, да не тут-то было: раздался громкий треск, и на валуне между нами образовалась глубокая расселина.

Я не расслаблялся, ожидая второй попытки, но его мысли приняли другое направление. Он вновь нарисовал в своём сознании образ Беллы, но лицо её было белым, как мел, а глаза — багровыми, как кровь...

— Ты перестанешь беспокоиться о проблемах смертных — это раз. Тебе больше не будет хотеться её убить — это два. Разве это не наилучший выход из положения?

— Для тебя, — спокойно ответил он. В его тоне угадывалось: "Конечно".

— В своё время я долго не раздумывал, — напомнил он мне.

Он вздохнул. Мы оба знали, что Розали сделала бы что угодно, отказалась бы от чего угодно, если б ей предоставилась возможность вновь стать человеком. Даже от Эмметта.

— Я не могу… Не должен… Не собираюсь губить жизнь Беллы. Разве ты не испытывал бы тоже самое, если бы это была Розали?

— Я даже не могу этого описать, Эмметт. Ни с того ни с сего эта девушка теперь для меня — целый мир. А то, что осталось в остальной вселенной, вообще потеряло всякий смысл...

"Но ты не изменишь ее? Она не протянет вечность, Эдвард".

— К тому же, как ты сам сказал, она, ну... хлипкая... слабая, то есть...

Эмметт особым тактом не отличался, и дискуссии на деликатные темы не были его сильной стороной. Сейчас он изо всех сил старался не обидеть меня.

"Ты хотя бы притронуться к ней можешь? Я имею в виду, если ты любишь её… тебе не хочется, ну... прикоснуться к ней?.."

Интимная жизнь Эмметта и Розали была очень насыщенной. Эмметту было трудно понять, как кто-то может любить и при этом не иметь телесной близости.

— Не знаю, — прошептал я. — Пытаюсь найти способ... оторвать себя от неё. Я просто не могу придумать, как заставить себя держаться от неё подальше...

И вдруг у меня мелькнула спасительная мысль, за которую я с энтузиазмом ухватился: мне лучше никуда не уезжать, по крайней мере, пока Питер и Шарлотта будут гостить у нас. В это время ей здесь будет безопаснее со мной, чем без меня. Как бы неправдоподобно это ни звучало, но на данный момент только я могу защитить её от наших сородичей.

Эта мысль привела меня в состояние крайнего нетерпения; я испытывал непреодолимое желание вернуться, чтобы тут же приступить к своим обязанностям защитника и исполнять эту роль так долго, как только возможно.

Эмметт заметил перемену в выражении моего лица. — О чём задумался?

— Прямо сейчас, — смущённо признался я, — просто умираю от желания рвануть обратно в Форкс и проверить, всё ли с ней в порядке. Не знаю, вряд ли я вытерплю до ночи воскресенья.

— Ну нет, раньше, чем договорились, ты домой не вернёшься! Дай Розали остыть. Пожалуйста, ради меня!

— Хорошо, я постараюсь, — пообещать-то я это пообещал, вот только сам сомневался в своём обещании.

Эмметт похлопал по моему карману, в котором лежал телефон:

— Элис позвонит, если для тебя появится какая-нибудь причина впасть в панику. Она ведёт себя так же странно в отношении этой девушки, как и ты.

— Хорошо. Но после воскресенья я не останусь.

— Да какой смысл торопиться обратно? Элис сказала, что солнечная погода продлится до самой среды, так что школа отменяется.

— Да мне до лампочки, Эмметт. Беллу может запросто угораздить пойти прогуляться в лес в самый неподходящий момент — такая уж у неё капризная фортуна. А у Питера, — тут я вздрогнул, — самоконтроль на нуле. Я возвращаюсь в воскресенье.

Белла мирно спала, когда ранним утром в понедельник я вскарабкался по стене к окну её спальни. В этот раз я прихватил с собой смазочное масло, так что окно без возражений убралось с моей дороги.

По тому, как ровно лежали её волосы на подушке, можно было сказать, что в эту ночь она спала спокойнее, чем тогда, когда я был здесь в первый раз. Она засунула руки под щёку, как это делают маленькие дети. Я мог слышать, как она тихо и ровно дышит через слегка приоткрытый рот.

Какое счастье — снова оказаться здесь, снова видеть её! Всё то время, что я был вдали от неё, я места себе не находил: беспокоился, тревожился, воображал себе всяческие страхи и всевозможные несчастья, ежечасно подстерегающие её... Словом, чувствовал себя ужасно, когда её не было рядом.

Впрочем, и будучи с нею рядом, я чувствовал себя не намного лучше. Я тяжело вздохнул — и огонь жажды опалил горло. Слишком долго я был вдали от боли и искушения, и вот теперь они вернулись и обрушились на меня всей своей мощью. Я даже боялся подойти к её кровати и опуститься на колени, чтобы прочитать названия её книг, хотя мне очень хотелось узнать, какие сюжеты живут в её голове. Я больше, чем жажды, боялся того, что если подойду к ней так близко, то не смогу удержаться от ещё большей близости...

Её губы выглядели такими мягкими и тёплыми. Я представил себе, как касаюсь их кончиком пальца — легко, нежно...

Вот именно таких ошибок мне надо всячески избегать!

Я не мог оторвать глаз от её лица, снова и снова скользя по нему взглядом, высматривая в нём перемены. Смертные всё время меняются, и меня огорчала мысль о том, что я, возможно, что-то упустил...

Я подумал, что она выглядит… усталой. Как будто она не выспалась за эти выходные. Поздние вечеринки в городе?

Я тихо и горько рассмеялся над тем, как это огорчило меня. Что с того, что она веселилась без меня? Я не имел на неё никаких прав. Она не моя!

Её рука дёрнулась, и я заметил несколько едва заживших ссадин на ладони, у запястья. Она поранилась? И хотя это явно не было серьёзной травмой, я всё же забеспокоился. По тому, как были расположены царапины, я решил, что она, должно быть, упала. Ну что ж, ничего нового, от Беллы этого и следовало ожидать.

Единственное, что утешало — это мысль о том, что я не буду ломать голову над этими маленькими загадками до бесконечности. Мы теперь были друзьями ... или, во всяком случае, пытались ими быть. Я мог теперь расспросить её о том, как она провела выходные: как там было на пляже, отчего она выглядит такой усталой и что случилось с её руками. И когда она подтвердит мою гипотезу насчёт них, то можно будет слегка и посмеяться...

Я мягко улыбнулся, гадая, уж не в океан ли она свалилась. Интересно, весело ли ей было на пикнике? Или, может быть, она скучала по мне — ну хоть немножко, хотя бы сотую долю от того, как тосковал по ней я? А может, она вообще обо мне не вспоминала?..

Я попытался представить себе её на озарённом солнцем пляже. Картина, к сожалению, получалась неполной, поскольку я никогда не бывал на Первом пляже, только видел его на фотографиях...

Меня вдруг кольнуло неприятное предчувствие: я вспомнил, почему я никогда не бывал на прелестном пляже всего в нескольких минутах бега от моего дома. Белла провела день в Ла Пуш, в месте, где мне, согласно договору, появляться запрещено. В месте, где несколько стариков всё ещё помнили истории о Калленах, помнили и верили им. В месте, где наша тайна не была тайной…

Я встряхнул головой. Оснований для беспокойства не было — квилиуты тоже были связаны договором. Даже если бы Белла столкнулась с одним из этих старых мудрецов, они не смогли бы ничего ей раскрыть. Да и с какой стати эта тема вообще выплыла бы на свет? С какой стати Белле давать волю своему любопытству именно в Ла Пуш? Нет, квилиуты были, возможно, единственным фактором, не вызывающим беспокойства.

Восходящее солнце рассердило меня. Оно напомнило, что в ближайшие дни я не смогу удовлетворить своё любопытство. Ну почему ему вздумалось сиять именно сейчас?

Со вздохом я выскользнул из её окна ещё до того, как стало слишком светло — нельзя, чтобы меня заметили здесь. Я собирался спрятаться в тени густого леса у её дома и проследить, как она отправится в школу. Но когда я оказался меж деревьев, то с удивлением обнаружил след — запах Беллы стелился по проходившей там тропе.

Я живо последовал за ним, беспокоясь всё больше и больше по мере того, как тропа углублялась в мрачную чащу. Зачем Белла пошла сюда?

След внезапно оборвался посреди чащобы, никуда не приведя. Белла здесь сошла с тропы, сделав несколько шагов в сторону. Там, среди зарослей папоротника, лежал ствол поваленного дерева, тоже носящий на себе запах Беллы. Наверно, она сидела там...

Я присел на тот же ствол и огляделся. Всё, что она могла видеть, — это папоротник и деревья. Скорее всего, тогда шёл дождь — запах на стволе был едва уловим, почти смытый водой.

Зачем Белла пришла посидеть сюда одна — а она была, несомненно, одна — посреди сырого мрачного леса?

Я никак не мог понять смысла её поступка. При этом, в отличие от других интересующих меня подробностей её выходных, вряд ли я смогу расспросить её об этой прогулке в лес.

"Ты знаешь, Белла, я последовал за твоим запахом вглубь леса, после того как покинул твою комнату, где наблюдал, как ты спишь…" Да уж, от этакого признания сердце Беллы просто растает...

Мне никогда не узнать, о чём она думала и что делала здесь. В отчаянии я заскрежетал зубами. Ещё хуже то, что это было чересчур похоже на тот сценарий, который я изобразил Эмметту: Белла в одиночестве разгуливает по лесу, где её запах неизбежно привлечёт любого, способного его учуять...

Я застонал. Она не только была ужасающе невезучей, но и сама, добровольно, напрашивалась на неприятности.

Ну, хорошо, на данный момент у неё есть защитник. Я буду присматривать за ней, защищать от бед до тех пор, пока в этом будет необходимость.

Вдруг я поймал себя на том, что хочу, чтобы Питер и Шарлотта прогостили у нас как можно дольше.

------------------------------------------------------------------------------------

[1] Для того, чтобы исполнить эти две пьесы, необязательно вообще уметь играть на фортепиано.

Стефани Майер

книги майер/Солнце полуночи

Книга "Солнце полуночи"

Читать онлайн

(скачать книгу бесплатно)

(скачать другие книги Стефани Майер)