|
|
 |
|
|
Из домашней библиотеки С.О.В.
|
|
|
|
|
10. Догадки
— Могу я задать ещё один вопрос? — поинтересовалась она вместо ответа. Я бы предпочёл, чтобы она сразу приступила к изложению своей теории, хотя ничего хорошего меня не ждало. И всё-таки как соблазнительно было оттянуть момент истины, удержать Беллу около себя ещё хоть на несколько мгновений дольше... Я повздыхал над этой дилеммой и ответил: — Один. — Н-ну... — замялась она, будто не в силах решить, какой вопрос задать. — Ты сказал, что я не входила в книжный магазин, а пошла куда-то на юг. Мне просто любопытно, как ты это узнал. Я уставился в ветровое стекло. Это был очередной вопрос, не выдающий никаких её тайн, зато раскрывающий слишком много моих. — Я думала, все увёртки остались в прошлом? — Она была сердита и разочарована. Какая ирония. Сама-то она так возмутительно легко уворачивалась, даже не задумываясь над этим! Ну что ж, она требует прямого ответа. Ах, да какая мне разница, всё равно этот разговор ни к чему хорошему не приведёт! — Ну хорошо, — ответил я, — я следовал за твоим запахом. Я хотел взглянуть ей в глаза, но побоялся того, что мог в них увидеть. Вместо этого я прислушался к её дыханию — оно участилось, но постепенно пришло в норму. Когда она вновь заговорила, голос её был спокойнее, чем можно было ожидать. — К тому же ты не ответил на один из моих первых вопросов… — напомнила она. Я недовольно покосился на неё. Она просто мастер увёрток и обманных манёвров! — На который? — Как это работает — твоё чтение мыслей? — спросила она, повторяя вопрос, заданный в ресторане. — Ты можешь читать мысли кого угодно и где угодно? Как ты это делаешь? А другие твои родственники... — она замолчала, покраснев. — Какой же это "один вопрос"? — буркнул я. Но она лишь смотрела на меня, ожидая ответа. А почему бы и не сказать? Она и так уже слишком о многом догадалась, а эта тема, как-никак, полегче, чем та, что дожидалась своей очереди. — Нет, никто из них не умеет, только я... И я не могу слышать кого угодно и где угодно, нужно находиться довольно близко. Чем более знакомым является... "голос", тем дальше расстояние, на котором я могу его услышать. И всё равно, оно не должно превышать нескольких миль. — Как бы это ей понятно объяснить... Нужно придумать доступную аналогию. — Вот, как будто ты находишься в огромном зале, полном людей, и все разговаривают одновременно. Ты слышишь лишь гул, жужжание голосов на заднем плане, пока не сосредоточишься на чьём-то одном голосе — и тогда ясно различаешь, о чём этот человек думает. Большую часть времени я заглушаю этот гул — он может сильно мешать. К тому же так проще казаться... — я скривился, — нормальным , не то можно попасть впросак: ещё ответишь на чьи-нибудь мысли вместо вопросов вслух. — Как по-твоему, почему ты не можешь слышать меня? И вновь я ответил правду и привёл другую аналогию. — Не знаю, — признался я. — Могу только предположить, что твой разум работает не так, как у других. Будто твои мысли текут на АМ, а я способен ловить только FM. Было ясно, что эта аналогия ей не понравится. Заранее улыбаясь, я ожидал её реакции. И она не заставила себя ждать. — У меня с головой неладно? — с досадой спросила она, — я ненормальная? О, опять ирония. — Да ведь это я слышу голоса в своей голове, а ты переживаешь, что ненормальная — это ты , — засмеялся я. В мелочах она разбирается верно, зато вещи действительно значительные воспринимает шиворот-навыворот. Все инстинкты наизнанку... Белла беспокойно кусала губу, морщинка между бровями обозначилась резче. — Да не тревожься ты так, — попытался я успокоить её, — это всего лишь теория… Куда важнее была теория, которую только ещё предстояло обсудить. Я страшился переходить к ней. Но момент истины был неизбежен, так что нет смысла тянуть. — Кстати, о теориях... Я жду, — сказал я, разрываясь между жаждой узнать её гипотезы и страхом перед тем, чтó могу услышать. Всё еще кусая губу — как бы не поранилась! — она вздохнула и с тревогой заглянула мне в глаза. — Я думал, все увёртки остались в прошлом? — тихо спросил я. Борясь с какой-то внутренней дилеммой, Белла опустила взгляд. И вдруг замерла, вытаращив глаза. Лицо её впервые за весь вечер исказилось от страха. Она громко ахнула: — Ты спятил?! Я запаниковал. Что такое? Чем я её напугал? Она завопила: — Сбавь скорость! — Да в чём дело? — Я никак не мог понять, что её ужасало. — Ты гонишь сто миль в час! — продолжала кричать она. Бросив взгляд в окно, Белла съёжилась при виде скорости, с которой уносились в темноту деревья по сторонам дороги. Она вопит от страха из-за такой мелочи, как сто миль в час?! Я закатил глаза: — Белла, успокойся! — Ты пытаешься нас убить? — взвизгнула она. — Ничего с нами не случится! — заверил я. Белла постаралась восстановить дыхание, и когда через несколько мгновений она снова заговорила, то голос её звучал немного ровнее: — Куда ты так несёшься? — Да я всегда так езжу. Я заглянул ей в глаза — они были круглыми от страха. Я развеселился: нашла, чего бояться, право слово! — Смотри на дорогу! — снова завопила она. — Я никогда не попадал в аварию, меня даже не штрафовали ни разу! — усмехнулся я и постучал себе пальцем по лбу. У меня как-то не укладывалось в голове, что я мог теперь шутить с ней о чём-то столь необычном и запретном для посторонних, и это веселило меня ещё больше. — У меня же здесь встроенный детектор радаров! — Очень смешно, — съязвила она, голос её звучал скорее испуганно, чем рассерженно. — Чарли полицейский, если ты помнишь. Я воспитывалась на уважении к правилам уличного движения. К тому же если ты разобьёшь свой Вольво в лепёшку о какое-нибудь дерево, то, скорее всего, просто встанешь и пойдёшь дальше. — Вполне вероятно, — повторил я и рассмеялся — на этот раз без юмора. Да, в случае аварии последствия для нас будут разными. Неудивительно, что она боялась, каким бы умелым водителем, да ещё со сверхспособностями, я ни был. — Но ты так не сможешь. Со вздохом я сбавил скорость до черепашьей — восемьдесят миль в час. — Довольна? Она покосилась на спидометр. — Почти. Как, всё равно слишком быстро?! — Ненавижу медленно ездить, — проворчал я, но позволил стрелке спидометра съехать вниз ещё на одно деление. — Это, по-твоему, медленно? — спросила она. — Хватит комментировать мою езду, — отрезал я. Сколько раз она уже уклонялась от ответа на мой вопрос? Три? Четыре? Неужели её догадки так ужасающи? Я должен был знать — и немедленно! — Я всё еще жду, когда же ты приступишь к рассказу о своей последней, свеженькой теории. Белла вновь закусила губу. На её лице появилось страдальческое, почти болезненное выражение. Я сдержал своё нетерпение и смягчил голос — не хотелось, чтобы она так расстраивалась. — Обещаю не смеяться, — поклялся я, надеясь, что смущение — это единственное, из-за чего она боится открыть рот. — Я больше опасаюсь, что ты на меня рассердишься, — прошептала она. Усилием воли я заставил свой голос звучать бесстрастно: — Всё так плохо? — Хуже некуда. Она опустила глаза, не осмеливаясь встретиться со мной взглядом. А время шло. — Ну же, давай! — не выдержал я. Она жалобно протянула: — Не знаю, с чего начать. — Почему бы тебе не начать с начала? Я припомнил её слова, сказанные в начале обеда: — Ты говорила, что не сама додумалась до этого. — Нет, не сама, — согласилась она и опять замолчала. Я пытался сообразить, что могло послужить для неё источником вдохновения. — Что включило твоего детектива на этот раз? Книга? Кино? Эх, надо было мне устроить инспекцию книжному собранию Беллы! Интересно, имеются ли Брэм Стокер или Энн Райс среди её дешёвых изданий в потрёпанных бумажных обложках... — Нет, — повторила она, — это было в субботу, на пляже. Этого я не ожидал. Впрочем, местные сплетни о нас никогда не доходили до чего-то слишком из ряда вон выходящего — что, собственно, и было реальным положением вещей. Какой-то новый слух, который я проворонил? Белла подняла взгляд и увидела на моём лице недоумение пополам с озадаченностью. — Я встретила своего друга детства — Джейкоба Блэка, — продолжила она. — Его отец и Чарли дружат с тех пор, как я ещё пешком под стол ходила. Джейкоб Блэк... Имя было незнакомым, однако напомнило о чём-то… давнем, полузабытом... Уставившись в ветровое стекло, я погрузился в воспоминания. Казалось, ещё немного — и я ухвачу ниточку... — Его отец — один из квилиутских старейшин, — подсказала она. Джейкоб Блэк. Эфраим Блэк . Потомок, без сомнения. Это была катастрофа. Она знала правду. Машина летела, следуя тёмной извилистой дороге, и такими же тёмными и мечущимися были мои мысли. А тело — тело превратилось в камень, застыло в мучении, и только руки совершали автоматические, едва заметные движения, направляя бег автомобиля. Она знала правду. Но... Если она всё узнала ещё в субботу... значит она знала это и весь сегодняшний вечер... и однако... — Мы пошли прогуляться, — продолжала она, — и он рассказывал мне некоторые старые легенды — этакие страшилки для дошкольников. Одна из них была... Она замолчала, но теперь понукать её было незачем, я знал, что она собирается сказать. Единственной загадкой оставалось то, почему она до сих пор здесь, со мной. — Продолжай, — проронил я. — Про вампиров, — едва слышно выдохнула она. Знать, что ей известна правда, было само по себе ужасно, но слышать это мерзкое слово произнесенным вслух, да ещё и её устами — ужасней во много раз. Я содрогнулся при этих звуках и вновь овладеть собой стоило мне больших усилий. — И, конечно, ты тут же подумала, что я?.. — Нет. Он... имел в виду всю вашу семью. Какая насмешка судьбы, что именно прямой потомок Эфраима нарушил договор, который тот поклялся соблюдать. Внук или, скорей всего, правнук. Сколько лет назад это было? Семьдесят? Я должен был раньше сообразить, что опасность исходила не от стариков, верящих в легенды! Угроза разоблачения заключалась прежде всего в скептицизме и неверии представителей младшего поколения — они воспринимали древние сказания как небылицы для детишек и смеялись над тем, что считали нелепыми предрассудками выживших из ума "предков". Итак, договор утратил силу, и теперь у меня были развязаны руки, чтобы вырезать всё маленькое, беззащитное племя на побережье — если бы я имел наклонности мясника. Эфраим и его стая защитников были давным-давно мертвы… — Он думал, что это просто глупое суеверие, — вдруг зачастила Белла. По её голосу было понятно, что она чем-то сильно встревожена. — Он только хотел развлечь меня... Он не ожидал, что я восприму его сказки всерьёз. Краем глаза я видел, как она нервно выкручивает себе пальцы. Повисла короткая пауза. — Я сама виновата, — наконец сказала она, повесив голову, словно стыдясь, — он не хотел рассказывать, я вынудила его. — Да ну? — Сохранять бесстрастие уже не составляло особого труда. Худшее было позади. Чем дольше мы будем говорить о деталях разоблачения, тем дальше будет откладываться момент, когда придётся говорить о его последствиях. — Лорен сказала кое-что про тебя, пытаясь меня разозлить, — Белла поморщилась при воспоминании. Я недоумевал, с какой стати Белле злиться на кого-то за разговоры обо мне, как бы неприятны они ни были… — А потом парень-индеец постарше сказал, что никто из вашей семьи никогда не бывает в резервации. Было такое впечатление, будто он хотел сказать что-то другое. Ну и вот... Когда мы с Джейкобом пошли прогуляться, я и вытянула из него всё. Её голова поникла ещё больше, а на лице появилось виноватое выражение. Я отвернулся от неё и горько рассмеялся. Интересно, и в чём же она чувствует себя виноватой? Разве она способна натворить что-то такое, за что стала бы себя так казнить? — Как вытянула? — спросил я. — Я попыталась пофлиртовать, и это сработало гораздо лучше, чем я ожидала, — объяснила она. В её голосе слышалась недоумение при воспоминании о своём неожиданном успехе. Вот это да! Учитывая, насколько она притягательна для всего мужского рода, когда даже не осознаёт этого, остаётся только гадать, насколько ошеломляющее впечатление она может произвести, когда прилагает усилия для вящей привлекательности! Внезапно мне стало жаль ничего не подозревающего мальчишки, подвергшегося такому массированному нападению. — Вот уж на что я не прочь был бы посмотреть, — рассмеялся я с изрядной долей чёрного юмора. Действительно, куда как весело было бы наблюдать за реакцией мальчишки, будучи при этом свидетелем собственной гибели. Обхохочешься. — И ты ещё обвиняешь меня, что я "ослепляю людей своим великолепием". Бедный Джейкоб Блэк. Странно, но я не особенно злился на источник моего разоблачения. Он сделал это не нарочно. Да и кто бы устоял перед этой девушкой и не дал бы ей того, чего ей хочется? Нет, я мог лишь испытывать сочувствие к несчастному мальчику: наверняка, бедняга потерял покой и сон. Щёки Беллы вспыхнули таким ярким румянцем, что его жар, казалось, нагрел воздух между нами. Я пытался поймать её взгляд, но она отвернулась к окну. И молчала. — И что ты предприняла потом? — спросил я. Пора было вернуться к нашей страшилке. — Пошарила в Интернете. Как всегда, деловой подход. — И там ты нашла подтверждение своим догадкам? — Нет, — ответила она, — ничего не подошло. Полно всякой чуши. А потом... И она снова замкнула рот на замок. — Что? — настаивал я. Что она нашла? Какое объяснение кошмару? Прошло ещё несколько томительных секунд, а потом она прошептала: — Я решила, что мне всё равно. На краткий миг шок парализовал мои мыслительные способности. А когда я опомнился, все кусочки головоломки сошлись. Вот почему сегодня вечером она отослала своих подруг, а сама осталась. Осталась со мной. Вот почему она вновь села в мою машину, вместо того, чтобы убежать подальше, крича караул… Её реакции полностью противоречили здравому смыслу. Они всегда были шиворот-навыворот. Белла притягивала к себе опасность. Она говорила ей "добро пожаловать". — Всё равно ? — пробормотал я сквозь стиснутые зубы. Нет, вы только послушайте её! Как я мог защищать кого-то, кто так… так… с такой готовностью сам подставлял себя под удар? — Да, — ответила она, её тихий голос был необъяснимо нежен, — для меня не имеет значения, кто ты. Нет, она невозможна. — Тебя не волнует, что я монстр? Что я не человек ? — Нет. Мне впервые за всё время нашего знакомства пришла в голову мысль: а всё ли у неё в порядке с психическим здоровьем? Я бы приложил все усилия, чтобы поместить её в лучшее заведение подобного рода. Карлайл подключил бы все свои связи, чтобы её лечили самые знающие доктора, чтобы ею занялись самые талантливые психотерапевты. Может быть, всё ещё существует надежда исправить в её голове поломку, позволяющую ей как ни в чём не бывало сидеть рядом с вампиром со спокойным, ровно бьющимся сердцем?.. Я бы держал заведение под неусыпным надзором и навещал бы её так часто, как мне было бы позволено… — Ну вот, ты рассердился, — вздохнула она. — Не стоило мне всё это тебе говорить. Можно подумать, что если бы я ничего не узнал об этих тревожных тендециях в её психике, они бы сами собой рассосались. — Нет, для меня лучше знать, о чём ты думаешь, даже если это полное сумасшествие. — Значит, я опять не права? — немного задиристо спросила она. — Я совсем не это имел в виду! — Я вновь крепко сцепил челюсти. — Надо же — "не имеет значения!" — язвительно повторил я. — Так я права? — ахнула она. — А это имеет значение ? — парировал я. Она глубоко вздохнула. Я рассерженно ждал. — Да нет, пожалуй... — Она овладела собой. — Но мне так хочется знать!.. "Да нет, пожалуй". Подумать только — ей всё равно. Она знала, что я не человек, что я монстр, и это не имело для неё значения. И хотя я продолжал подозревать Беллу в душевном нездоровье, во мне проснулась слабенькая надежда. Я поспешил заглушить её в зародыше. — Что тебе хочется знать? — спросил я. Секретов больше не было, оставалось только прояснить незначительные детали. — Сколько тебе лет? — спросила она. Я ответил автоматически и не задумываясь: — Семнадцать. — И давно тебе семнадцать? Я постарался не улыбнуться её снисходительно-терпеливому тону. — Уже давно, — признался я. — О-кей. — В ней чувствовалось какое-то непонятное воодушевление. Лицо её осветила улыбка. Когда я пытливо заглянул ей в глаза, она улыбнулась ещё шире. В очередной раз меня посетило сомнение в её душевном здравии, и в ответ на её улыбку я только скривился. — Только не смейся, — предупредила она, — но разве ты можешь выходить в дневное время? Я всё равно не смог сдержаться и усмехнулся. Результаты её исследований, по-видимому, особой оригинальностью не отличались. — Миф, — ответил я. — И на солнце ты не горишь? — Миф. — Спишь в гробу? — Миф. Сну уже очень давно не было места в моей жизни — если не считать нескольких последних ночей, когда я наблюдал за спящей Беллой... — Я вообще не сплю, — добавил я. Она помолчала. — Совсем? — Нет, никогда, — выдохнул я. Я смотрел в её глаза, огромные, обрамлённые густой бахромой ресниц, и мечтал об утраченной способности спать. Не для того, чтобы забыться, не для того, чтобы избежать скуки, как мне этого хотелось раньше. Нет, мне хотелось бы видеть сны. Если бы у меня была способность отключаться от реальности и переноситься в царство грёз, я хотя бы несколько часов мог бы жить в мире, где мы с Беллой были бы вместе. Она видела меня в своих снах. Я хотел бы видеть её в своих. Она ответила мне таким же пристальным, вопросительным взглядом. Я не смог его выдержать и отвёл глаза. Я никогда не смогу видеть её во сне. А ей не стоило бы видеть меня. — Ты ещё не задала мне самый важный вопрос, — сказал я. Мою безмолвную грудь сковало льдом. Если она отказывается понимать, её нужно заставить. Она должна в конце концов понять, на что она сейчас идёт. Нужно, чтобы до неё дошло, что ответ на этот самый важный вопрос имеет значение , от него не отмахнёшся просто так. А вот всё остальное действительно неважно. Как, например, тот факт, что я люблю её. — Какой? — озадаченно спросила она. Похоже, действительно, не понимала. Мой голос стал только жёстче. — Тебя не интересует моя диета? — Ах... Вот что... — Голос её звучал в тихом, мягком тоне, который я не смог истолковать. — Да. Вот это самое. Разве тебе не интересно, пью ли я кровь? Она съёжилась, услышав мой вопрос. Наконец-то до неё стало доходить! — Ну, Джейкоб кое-что рассказал об этом… — протянула она. — И что же рассказал Джейкоб? — Он сказал, что вы… не охотитесь на людей. Он сказал, что ваша семья не считается опасной, потому что вы охотитесь только на животных. — Он сказал, что мы не опасны? — издевательски повторил я. — Не совсем так, — уточнила она. — Он сказал, что вы не считаетесь опасными. Но на всякий случай, квилиуты не хотят видеть вас на своей земле. Я вперился невидящим взглядом в тёмную дорогу. Мысли мои спутались в беспорядочный клубок, горло жгло знакомой яростной болью. — Так что, он правду сказал? — спросила она так невозмутимо, будто мы обсуждали прогноз погоды на завтра. — Насчёт охоты на людей? — У квилиутов хорошая память. Она кивнула сама себе, как бы отвечая на свои тайные мысли. — Не теряй бдительности, Белла, — быстро предупредил я. — Квилиуты поступают правильно, держась от нас подальше. Мы по-прежнему очень опасны. — Н-не понимаю. Нет, не понимает. Как заставить её увидеть грозящую ей опасность? — Мы стараемся, — сказал я. — Обычно у нас хорошо получается. Но иногда совершаем ошибки. Как, например, я сейчас, позволив себе остаться с тобой наедине. Её аромат пропитал всё в салоне автомобиля. Я понемногу привыкал к нему, даже мог воспринимать его теперь не так болезненно, и всё же... Моё тело жаждало её, но не совсем так, как это бывает у людей. В моём вожделении было больше нечеловеческого. И рот был полон яда. — Ты считаешь — это ошибка? — Голос её звучал так, будто она вот-вот разрыдается. Эта горестная интонация обезоружила меня. Она хотела быть со мной. Не смотря ни на что, она хотела быть со мной. Надежда возродилась, но я снова затолкал её туда, откуда она появилась. — Да, и очень опасная, — правдиво ответил я. И как же мне хотелось, чтобы всё было наоборот: чтобы Белле не было опасно находиться со мной наедине, чтобы наша краткая близость не была ошибкой! Она ответила не сразу. Я слышал, как изменился ритм её дыхания. Он был неровным, трепетным, но — странное дело! — не похоже, что это произошло из-за страха. — Я хочу знать больше, — наконец вымолвила она. Её голос исказился от едва скрываемого страдания. Я внимательно посмотрел на нее. Ей было больно. Как я посмел причинить ей боль? — О чём ещё тебе хотелось бы узнать? — спросил я. Все мои мысли сейчас были только об одном: как уберечь её от боли. Я никогда не прощу себе, если нанесу ей даже самую незначительную рану. — Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? — спросила она всё с той же мукой в голосе. Разве и так не ясно? Или, возможно, это тоже не имеет для неё значения. — Я не хочу быть монстром, — прошептал я. — Но животных недостаточно? Я вновь попробовал подобрать понятную для неё ассоциацию. — Я, конечно, не уверен, но, думаю, это то же самое, что питаться тофу и соевым молоком, как вегетарианцы. В шутку мы так себя и называем. При такой диете голод — или, вернее, жажду — полностью утолить невозможно, но это даёт нам достаточно сил для сопротивления соблазну. По большей части. — Под конец мой голос стал почти неслышен — до того было стыдно, что я позволял Белле подвергать себя такой страшной опасности. Мало того — я не имел сил отпустить её от себя, а значит, опасность будет угрожать ей и в дальнейшем... — В некоторых случаях воздерживаться особенно трудно. — И сейчас у тебя как раз такой момент? Тебе очень трудно? Я вздохнул. Конечно, она не была бы Беллой, если бы не задала именно тот вопрос, на который я не хотел отвечать. Пришлось признаваться. — Да. На этот раз я точно угадал, какой будет её физическая реакция: никакой. Сердце Беллы билось ровно, дыхание было спокойным. Ожидать-то я этого ожидал, но понять не мог. Почему она не испытывает страха? — Но ты сейчас не голоден. — Это был не вопрос, а утверждение, причём очень уверенное. — Почему ты так думаешь? — Твои глаза, — убеждённо заявила она. — Я тебе говорила о своей теории. Я заметила, что люди, особенно мужчины, когда они голодны, становятся сварливыми, как старые бабы. Ха! "Сварливыми". Чересчур мягко сказано! Но, как всегда, она попала прямо в десятку. — Да, от тебя ничего не укроется! — Я засмеялся. Она коротко улыбнулась, и тут же посерьёзнела. Между бровями снова пролегла морщинка, как будто Белла сосредоточенно обдумывала что-то важное. — Значит, в эти выходные вы с Эмметтом действительно ходили на охоту? — спросила она после того, как затих мой смех. То, как буднично она об этом говорила, одновременно очаровывало и повергало меня в отчаяние. Белла так спокойна, словно всё это для неё в порядке вещей! Да я сам был ближе к шоку, чем она. — Да, — ответил я и хотел было этим и ограничиться, но вдруг почувствовал то же стремление, что раньше, в ресторане: мне хотелось, чтобы она узнала меня. — Я не хотел уезжать, но это было необходимо. Мне чуть легче быть рядом с тобой, если я не голоден. — Ты не хотел уезжать? Почему? Я глубоко вздохнул и повернулся к ней, чтобы заглянуть в её глаза. Следующие слова дались мне с большим трудом, но уже совсем по другой причине. — Когда я вдали от тебя, я... места себе не нахожу. — Эти слова были слишком слабы для выражения того, что я в действительности чувствовал, но пусть уж будет так. — Я не шутил, когда в прошлый четверг просил тебя не упасть в океан и не попасть под машину. Все выходные я так беспокоился о тебе, что совсем извёлся. А после того, что случилось сегодня, я вообще удивляюсь, как тебе удалось выжить в эти выходные и прийти к концу этого стихийного бедствия целой и невредимой. — Тут я вспомнил о царапинах на её ладонях и поправился: — Ну, почти целой и невредимой. — Что? — Твои руки, — напомнил я. Она вздохнула и поморщилась. — А... да, я упала. Значит, я правильно догадался. — Так я и думал. — Я не смог удержаться от улыбки. — Но поскольку мы имеем дело с тобой, то всё могло бы закончиться куда более плачевно. Эта мысль не давала мне покоя всё время, пока мы охотились. Эти три дня были такими долгими! Я Эмметту все нервы перепортил. — Честно говоря, в отношении этого последнего высказывания лучше было бы употребить настоящее время. Думаю, что и Эмметт, и все остальные мои родственники были готовы сбежать от меня на край света. Все, кроме Элис... — Три дня? — вскинулась она. — Разве ты вернулся не сегодня? Я не понял, отчего она так возмутилась. — Нет, мы вернулись ещё в воскресенье. — Тогда почему никого из вас не было в школе? — спросила она. Её раздраженный тон озадачил меня. Похоже, она не понимала, что заданный ею вопрос напрямую касался мифологии. — Э... Ты спрашивала, не может ли солнце сжечь меня, — сказал я. — Нет, не может. И тем не менее я не могу выйти на солнечный свет, по крайней мере, не там, где меня могут увидеть. Моё объяснение отвлекло её от непонятного мне раздражения. — Почему? — спросила она, склонив голову набок. Я сомневался, что смогу подобрать подходящую аналогию, поэтому просто сказал: — Когда-нибудь я покажу тебе. И тут же мне пришло в голову, а не дал ли я только что обещание, которое не смогу сдержать? Увижу ли я её когда-нибудь вновь, после сегодняшнего вечера? Хватит ли моей любви на то, чтобы оставить её, тем самым причинив себе жестокие мучения? — Ты мог бы позвонить мне, — сказала она. Вот тебе и раз. Странный вывод... — Но я знал, что ты в безопасности. — Зато я не знала, где ты . Я… — она резко замолчала и принялась внимательно изучать сложенные на коленях руки. — Что? — Мне было очень тяжело, — несмело сказала она, и скулы её порозовели. — Когда я не вижу тебя... то тоже места себе не нахожу. "Теперь ты счастлив?" — спросил я себя. Мои робкие надежды были вознаграждены. На меня нахлынуло сразу множество чувств: здесь были и растерянность, и ликование, и благоговейный ужас. Оказывается, мои самые неистовые фантазии были не слишком далеки от реальности. Вот почему её не волновало, что я — монстр. По той же причине я пошёл на нарушение всех правил. Вот почему "правильно" и "неправильно" потеряли всякий смысл и перестали довлеть над моим сознанием. И именно поэтому эта девушка стала превыше всего в моей жизни, а то, что было важным раньше, отошло на задний план. Белла тоже любила меня. Конечно, её чувства по своей силе не шли ни в какое сравнение с моей безграничной любовью к ней. Но их было достаточно для того, чтобы она рисковала своей жизнью ради возможности сидеть здесь, рядом со мной. И делала она это с такой радостью!.. И достаточно, чтобы нанести ей тяжёлую травму, если я решусь поступить правильно и оставлю её. Было ли теперь хоть что-нибудь, что я мог бы сделать, не причинив ей боли? Мне лучше было бы скрыться. Никогда не возвращаться в Форкс. Ничего хорошего, кроме горя, я ей не принесу. Если я останусь с ней, всё станет только ещё хуже! Вот только убедят ли меня эти соображения покинуть Беллу? Судя по тому, как я блаженствовал сейчас, ощущая своей кожей жар её тела... Нет. Ничто не убедит меня оставить её. — Ааа... — простонал я, — это ужасно! — Что я такого сказала? — спросила она, тут же беря вину на себя. — Разве ты не видишь, Белла? Одно дело — губить собственную жизнь, совсем другое — увлекать тебя за собой. Ты не должна... Я не хочу слышать, что ты испытываешь ко мне подобные чувства! Это было и правдой, и ложью. Наиболее эгоистичная часть меня парила в ликующем полёте от осознания того, что я был нужен ей, также как она мне. — Это не правильно! Так нельзя! Я опасен, Белла. Пожалуйста, пойми это. — Нет, — она упрямо надула губы. — Я не шучу! — Внутри меня шла битва: с одной стороны, я отчаянно желал, чтобы она вняла предупреждениям, а с другой — также отчаянно желал не давать больше никаких предупреждений. Моя борьба с самим собой была так жестока, что слова, вырывавшиеся из моей глотки, были похожи на рычание. — Я тоже не шучу, — настаивала она. — Я тебе уже сказала — мне всё равно, что ты собой представляешь. Слишком поздно. Слишком поздно? На одну бесконечную секунду мир стал чёрно-белым. В моей памяти всплыла картина: Белла, беспечно спящая на солнечной лужайке, и наползающие на неё тени, неотвратимые, жестокие, неумолимые... Они украли розы с её щёк и затянули её во мрак. Слишком поздно? Теперь я вспомнил видение Элис: багровые, налитые кровью глаза Беллы бесстрастно смотрят на меня. В них не отражаются никакие чувства... Но я твёрдо знаю — она ненавидит меня за это будущее. Ненавидит за то, что я украл у неё всё — и жизнь, и душу. Нет, не может быть слишком поздно! — Никогда так не говори, — прошипел я. Она уставилась в окно, снова закусив губу. Руки её сжались в кулачки. Дыхание оборвалось. — О чём ты думаешь? — Я отчаянно хотел знать! Она потрясла головой, не глядя на меня. Я увидел, как на её щеке что-то блеснуло, будто кристалл. В моих глазах потемнело. — Ты плачешь? Я сделал ей так больно, что она расплакалась. Она смахнула слезы тыльной стороной ладони. — Нет. — Надлом в голосе выдал её нехитрый обман. Подчиняясь какому-то давно забытому инстинкту, я протянул к ней руку. В это мгновение я чувствовал себя больше человеком, чем когда-либо. И вдруг вспомнил, что я… не человек. И лучше держать свои руки от неё подальше. — Прости, мне так жаль, — сказал я, стиснув зубы. Мне никогда не удалось бы донести до неё всю глубину моих сожалений. Я сожалел обо всех глупых ошибках, которые совершил. Просил прощения за свой бесконечный эгоизм. Просил прощения за то, что она была настолько неудачлива, что разбудила во мне первую, трагическую любовь. Я просил прощения даже за то, над чем не имел власти — например, о том, что оказался тем чудовищем, которое злой рок в самом начале выбрал на роль её убийцы. Я глубоко вдохнул — и мой организм тут же среагировал на запах в машине неподобающим образом. Я проигнорировал очередной приступ жгучей жажды и постарался взять себя в руки. Надо сменить тему, подумать о чём-то другом. Какое счастье, что мой интерес к этой девушке был неистощим. Всегда был какой-нибудь вопрос, требующий ответа. — Скажи мне кое-что, — сказал я. — Да? — спросила она голосом, всё ещё хриплым от слёз. — О чём ты думала сегодня вечером, когда я выехал из-за угла? Я не мог понять выражения на твоём лице. Ты как будто и не была слишком напугана, скорее, сосредоточилась на чём-то очень серьёзном. — Я вспомнил её полное решимости лицо, стараясь забыть, через чьи глаза я его видел. — Пыталась вспомнить, как вывести из строя напавшего. — Её голос звучал уже немного яснее. — Ну, знаешь, самозащита, всё такое... Собиралась впечатать его нос в его же башку. — Самообладания ей хватило не надолго — под конец её голос исказился от ненависти. Она не преувеличивала, в её ярости разозлённого котёнка сейчас не было ничего комичного. Я так и видел её хрупкую фигурку — стекло, обтянутое шёлком, — теряющуюся в тени её противников — здоровенных парней, громоздких монстров в человеческом обличии. Во мне опять начала закипать ярость. Я едва не застонал. — Ты собиралась с ними драться?! — Её инстинкты были убийственны — для неё самой. — А как насчёт того, чтобы руки в ноги и бежать? — Я же падаю на каждом шагу, куда там мне ещё бегать... — застенчиво сказала она. — А кричать не пробовала? — Как раз горло прочищала. Я скептически покачал головой. И как ей удавалось оставаться в живых до приезда в Форкс? — Ты была права, — мрачно сказал я. — Пытаться уберечь тебя от твоей судьбы — то же самое, что идти с перочинным ножичком против танка. Она вздохнула и посмотрела в окно. Потом оглянулась на меня. — Мы увидимся завтра? — внезапно спросила она. Ну что ж, раз уж я шагаю по дороге в ад, могу, по крайней мере, получить удовольствие от прогулки. — Конечно, мне ведь тоже надо сдавать сочинение. — Я улыбнулся, отчего мне самому сделалось хорошо. — Я займу тебе место за ланчем. Наши сердца повели себя необычно: её — живое — затрепетало, а моё — мёртвое — неожиданно потеплело. Я остановился у дома её отца. Белла не выказала ни малейшего желания выйти из машины. — Ты обещаешь , что придешь завтра? — настаивала она. — Обещаю. Как так получалось, что поступая вразрез со своей совестью, я был так безоблачно счастлив? Безусловно, что-то в этом мире неладно. Она удовлетворённо кивнула и принялась стаскивать с себя мою куртку. — Оставь себе, — поспешно остановил я её. Мне хотелось, чтобы у Беллы осталось что-то от меня. Талисман, как та крышка от бутылки, что была сейчас в моем кармане… — Ты же осталась без куртки назавтра. Но она протянула её мне, печально улыбнувшись. — А как я объясню Чарли? Да, это проблема. Я улыбнулся: — Верно. Она взялась за дверную ручку и остановилась. Ей не хотелось уходить, также как и мне не хотелось отпускать её. Оставить её без защиты хоть на короткое время?.. Питер и Шарлотта давно были в пути, наверняка, уже миновали Сиэттл. Но всегда могут найтись и другие. Этот мир никогда не будет безопасным местом для любого человека, а для неё он, похоже, был гораздо опаснее, чем для других. — Белла? — Я был удивлён, сколько удовольствия мне доставило просто произнести её имя. — Да? — Ты не могла бы мне кое-что пообещать? — Да, — легко согласилась она, но глаза её насторожённо сузились, будто она заранее придумывала причину для возражения. — Никогда не ходи в лес одна, — предупредил я её, гадая, не пустится ли она в возражения. Она озадаченно хлопнула ресницами: — Почему? Я подозрительно вгляделся в дышащий опасностью мрак. Отсутствие света не являлось проблемой ни для мои х глаз, ни для глаз другого, подобного мне охотника. Темнота ослепляла только людей. — Я не всегда являюсь самым опасным существом там, во тьме, — сказал я. — Дальнейших объяснений, пожалуйста, не требуй. Она задрожала, но постаралась успокоиться и даже улыбнулась мне: — Как скажешь. Её дыхание коснулось моего лица, такое сладкое и ароматное. Я мог просидеть так всю ночь, но ей нужно спать. Два равных по силе, но разнонаправленных желания боролись во мне: я хотел, чтобы она была со мной и хотел, чтобы она была в безопасности. Я вздохнул: невозможно совместить несовместимое. — Увидимся завтра, — сказал я, отлично зная, что увижу её гораздо раньше. Хотя она, действительно, увидит меня только завтра. — Да, до завтра, — ответила она, открывая дверь. Какое мучение видеть, что она уходит! Я потянулся за ней — задержать ещё хоть на несколько секунд! — Белла? Она обернулась и замерла: наши лица оказались совсем близко друг к другу. Я тоже был ошеломлён этой близостью. Исходящие от неё волны тепла нежно ласкали моё лицо. Я почти физически ощущал шелковистость её кожи... Её губы приоткрылись, а сердце замерло. — Спокойной ночи, — прошептал я. В добавок к уже привычной жажде тело моё наполнилось каким-то новым, странным и неведомым желанием; и чтобы не совершить чего-нибудь, о чём бы потом пришлось пожалеть, я отстранился от Беллы. Мгновение она сидела без движения, глядя на меня широко раскрытыми глазами, как зачарованная. Ослеплена? А я был ослеплён ею. Она очнулась, хотя на лице её по-прежнему сохранялось выражение лёгкого потрясения. Ещё не до конца придя в себя, Белла почти выпала из автомобиля, оступилась и вынуждена была схватиться за дверцу, чтобы устоять на ногах. Я хихикнул — надеюсь, так тихо, что она не услышала. Наконец она добралась до освещённого крыльца. Ну вот, пока Белла в относительной безопасности. А я скоро вернусь, чтобы обеспечить полную. Белла провожала меня взглядом до тех пор, пока машина не скрылась в темноте ночной улицы. Совершенно новое для меня ощущение. Обычно я попросту видел себя глазами наблюдающего за мной — вот и всё. Здесь же совсем другое — это чувство следящего за тобой внимательного и неосязаемого взгляда. Удивительна и захватывающе — потому что это был её взгляд. Миллионы мыслей роились в моей голове, пока я гнал машину сквозь ночь. Долгое время я бесцельно кружил по улицам, думая о Белле и том, как прекрасно, что больше не нужно скрывать правду. Я могу больше не бояться того, то она узнает, кто я такой. Она знает, и для неё это не имеет значения. Это, безусловно, очень плохо для неё, но у меня просто гора с плеч свалилась! Больше того, я думал о Белле и её ответной любви. Конечно, она не могла любить меня так же, как я любил её — такая неодолимая, всепоглощающая, сокрушительная любовь разрушила бы её нежное, хрупкое тело. Но Белла тоже была способна чувствовать глубоко и сильно. Её любовь была достаточно сильна, чтобы преодолеть страх, обусловленный инстинктами. Достаточно сильна, чтобы она хотела быть со мной. А для меня быть рядом с ней — величайшее счастье, когда-либо выпадавшее на мою долю. На короткое время — поскольку я был сейчас совсем один и никому не мог причинить вреда — я позволил себе быть безоблачно счастливым и не мучить себя горестными раздумьями. Какое счастье сознавать, что она любит меня! Я ликовал: она предпочла меня всем другим! Я представлял себе, как день за днём сижу рядом с ней, слушаю её голос и наслаждаюсь её улыбками... В своём воображении я воспроизвел одну из таких улыбок — уголки полных губ приподняты, на заострённом подбородке — едва намеченная ямочка; увидел, как теплеют и тают её глаза… Я до сих пор ощущал прикосновение её мягких тонких пальчиков к своей руке. Представил, как восхитительно было бы прикоснуться к нежной коже её щек — гладкой, тёплой… такой пугающе непрочной. Будто шёлк, натянутый на стекло… Я не осознавал, куда могут завести меня эти мысли, пока не стало слишком поздно. Раздумывая об этой гибельной уязвимости, я по-новому увидел её лицо в своём воображении: утонувшее в тени, бледное от страха — но всё же губы решительно сжаты, горящие глаза сосредоточены, тонкое тело готово к броску на нависших над нею гогочущих громил... — А-а, — вырвалось у меня. Упоённый счастьем своей любви, я забыл о раздиравшей меня ранее этим вечером ненависти. И теперь она вновь вскипела и ввергла меня в пылающий ад гнева. Я был один. Белла — в безопасности в стенах своего дома. На какой-то момент я безумно обрадовался тому, что её отец, Чарли Свон — глава местного подразделения полиции, человек тренированный и вооружённый. Это должно было обеспечить ей более-менее надёжную защиту. Она в безопасности. А я сейчас поеду и в два счёта разделаюсь с её обидчиками... Нет. Она заслуживает лучшего. Я не могу допустить, чтобы она любила убийцу. Но... а как же другие девушки? Да, Белле ничто не угрожало. Анджела и Джессика — тоже в безопасности в своих кроватях. Но ведь по ночным улицам Порт Анджелеса свободно разгуливает монстр! Он человек, так, может, это дело людей — разбираться с ним? Совершить убийство, чего мне так хотелось, было бы неверным поступком, я это знал. Но оставить его на свободе, чтобы он снова мог творить злодеяния? Ну уж нет! Блондинка — распорядительница из ресторана. Или официантка, на котороую я так толком и не взглянул. Они обе слегка раздражали меня своими пошлыми мыслями, но разве это причина, чтобы оставить их беззащитными перед лицом такой опасности? Любая из них могла быть чьей-то Беллой... Это соображение всё и решило. Я повернул на север и выжал газ — у меня теперь появилась цель. Когда возникали проблемы, с которыми я не мог справиться самостоятельно, я знал, к кому обратиться за помощью. Элис сидела на крыльце, ожидая меня. Я остановился прямо перед домом, вместо того, чтобы поставить машину в гараж. — Карлайл в своём кабинете, — сказала Элис ещё до того, как я спросил. — Спасибо, — ответил я, мимоходом взлохматив ей волосы. "Это тебе спасибо, что перезвонил", — язвительно подумала она. — О, — я замешкался у двери, вынул телефон и щелчком открыл его. — Извини. Я даже не проверил, кто звонил. Был… занят. — Да, я понимаю. Ты тоже извини. В то время, когда я увидела, что должно произойти, ты уже направлялся, куда надо. — Едва успел, — прошептал я. "Прости", — повторила Элис — ей было стыдно за себя. Легко быть великодушным теперь, когда всё обошлось и Белла в безопасности. — Успокойся, Элис, ты же не всевидящая, никто этого от тебя и не ожидает. — Спасибо. — Я чуть не пригласил тебя сегодня в ресторан на обед. Ты это ухватила, прежде чем я изменил свои планы? Она смущённо улыбнулась: — Нет, это я тоже прозевала... Жаль, я бы обязательно пошла. — Да чем же ты занималась, если проворонила так много? "Шпионила за Джаспером. Он думал, как отметить нашу годовщину. — Она засмеялась. — Он изо всех сил старается не принимать решения, что мне подарить, но я-таки кое-что пронюхала..." — Нет у тебя ни стыда ни совести! — Не-а. Но тут она сжала губы и взглянула на меня с укоризненным видом. — "Но вот потом я была гораздо внимательнее. Ты сам им расскажешь, что она всё знает?" Я вздохнул: — Да. Позже. "Тогда я не буду им ничего говорить. Сделай одолжение, сообщи об этом Розали, когда я буду на другом конце земного шара, ладно?" Я поёжился. — Само собой. "Белла восприняла всё довольно хорошо". — Слишком хорошо. Элис ухмыльнулась: "Не надо её недооценивать". Я постарался заблокировать картину, которой не хотел видеть: Белла и Элис, лучшие подруги. Мне не терпелось поскорее разделаться с предстоящей неприятной частью вечера, но было не по себе хоть ненадолго покинуть Форкс. Я тяжело вздохнул и начал: "Элис..." — но она поняла, о чём я хотел просить. "Насчёт Беллы не беспокойся. Я буду очень внимательна, обещаю. Похоже, что за ней нужно круглосуточное наблюдение?" — Именно. — Всё равно скоро ты опять будешь вместе с ней. У меня перехватило дыхание. Слова Элис звучали музыкой в моих ушах. — Давай, разделайся со всем этим и отправляйся туда, где хочешь быть. Я кивнул и понёсся наверх, к Карлайлу. Он ждал меня: глаза его были направлены на дверь, а не на раскрытую перед ним объёмистую книгу. — Я слышал, как Элис наябедничала тебе, где меня искать, — объяснил он, улыбаясь. Присутствие Карлайла всегда оказывало магическое действие. Какие бы проблемы меня ни одолевали, мне сразу становилось легче, когда я видел светящиеся в его глазах глубокий ум и понимание. Карлайл знает, что делать. — Мне нужна твоя помощь. — Для тебя всё что угодно, Эдвард, — заверил он. — Элис рассказала тебе, что случилось сегодня с Беллой? — Почти случилось, — уточнил он. — Да, почти. Карлайл, я не знаю, как быть. Видишь ли, я... убил бы подонка... — Я заговорил быстро и страстно. — С удовольствием убил бы. Но этого нельзя делать, я понимаю. Это было бы не правосудие, а месть. Его должен судить беспристрастный закон, а не моя прихоть. И всё же я не могу позволить серийному убийце и насильнику разгуливать по Порт Анджелесу! Хоть у меня и нет там знакомых, но я не могу допустить, чтобы кто-нибудь ещё оказался на месте Беллы. Те, другие женщины — ведь кто-то может чувствовать к ним то же, что я чувствую к Белле. И ему будет больно так же, как было бы больно мне, если бы с нею случилось что-то ужасное. Нельзя, чтобы… Неожиданная широкая улыбка на лице Карлайла прервала лихорадочный поток моих слов. "Она хорошо на тебя влияет, не так ли? Столько сострадания, столько самообладания. Ты меня радуешь, сын". — Карлайл, я сюда не за комплиментами пришёл! — Конечно, нет. Но не могу же я запретить себе думать! — Он вновь улыбнулся. — Иди, отдыхай спокойно. Никто больше не окажется на месте Беллы. Я позабочусь об этом. В его голове уже сложился план. Это было не совсем то, чего бы мне хотелось, поскольку не утоляло моей жажды смертоубийства, но поступить так было правильно. — Я покажу, где его найти. — Поехали. По пути он прихватил свой докторский саквояж. Я бы предпочёл применить более крутую форму успокоительного — например, проломленный череп, — но пусть Карлайл поступает по-своему. Мы взяли мою машину. Элис, по-прежнему сидя на ступеньках крыльца, помахала нам вслед. Я увидел, что она заглянула в моё ближайшее будущее. Похоже, всё пройдёт как по маслу. Поездка по тёмной, пустой дороге не заняла много времени. Я не стал включать фары, чтобы сделать автомобиль как можно менее заметным. Я улыбнулся, подумав, как бы отреагировала Белла на эту скорость. Ведь чтобы побыть с ней подольше, я и так ехал гораздо медленнее обычного, а она вдруг завозмущалась... Карлайл тоже думал о Белле. "Я и не предполагал, что она окажется настолько хороша для него. Да и кто мог этого ожидать. Возможно, это воля Провидения? Вероятно, это служит неким высшим целям… Вот только…" Он представил Беллу со снежно-холодной кожей и кроваво-красными глазами и сам содрогнулся от этой картины. Именно. "Вот только". Разве может быть что-то хорошее в уничтожении чего-то столь невинного и прелестного? Я прожигал взглядом ночную тьму. Зачем только я прочёл его мысли! От них всё моё приподнятое настроение исчезло. "Эдвард достоин счастья. Он заслуживает его". В мыслях Карлайла пылала непонятная мне яростная уверенность. "Должен быть какой-то выход". Хотел бы я в это верить. Но... В том, что происходит сейчас с Беллой, нет никакой воли Провидения. Просто злая судьба — жестокая уродливая гарпия — не желает подарить Белле ту жизнь, которой она заслуживает. В Порт Анджелесе я не задержался. Я обнаружил существо по имени Лонни в грязном кабаке, где оно с подельниками топило в выпивке свое разочарование; двое из них уже были в невменяемом состоянии. Туда я и привёз Карлайла. Мой отец видел, насколько трудно мне было находиться так близко к компании подонков— до того меня изводили мысли этого выродка. Но самым мучительным было видеть его воспоминания о Белле вперемешку с образами девушек, которым повезло гораздо меньше и которых никто уже не мог спасти. Я задыхался, рулевое колесо чуть не треснуло под моими пальцами. "Ступай, Эдвард, — мягко сказал Карлайл, — я с ними разберусь. А ты возвращайся к Белле". Именно это и надо было мне услышать. Её имя было тем единственным, что могло меня сейчас отвлечь от кровожадных помыслов. Я оставил его в машине, а сам побежал в Форкс напрямик, через спящий лес. Весь путь занял гораздо меньше времени, чем в первый раз — с Беллой, в автомобиле. Уже через несколько минут я, взобравшись по стене дома Свонов, открывал её окно. Я тихо вздохнул от облегчения. Всё было так, как и должно было быть. Белла в полной безопасности спала в своей кровати, её влажные волосы извивались по подушке, как морские водоросли. Но в отличие от остальных ночей, в этот раз она свернулась калачиком, натянув одеяло по самые плечи. Наверно, замёрзла. Действительно, она поёжилась во сне, и губы её задрожали. На полпути к своему обычному месту, я постоял, подумал и — выскользнул за дверь. Я ещё никогда не был вне стен её комнаты. Впервые я решился сунуть свой нос в другую часть дома. Чарли ровно и громко храпел. Я даже умудрился ухватить неясный фрагмент его сна. Что-то связанное с бегущей водой и терпеливым ожиданием... Наверно, ему снилась рыбалка. Вот, около лестницы — многообещающий комод. Я нетерпеливо открыл его, нашёл как раз то, что было нужно, выбрал самое толстое одеяло и вернулся в её комнату. Я положу его обратно на место до того, как она проснётся, так что никто ни о чём не догадается. Задержав дыхание, я осторожно укрыл её — она никак не отреагировала — и направился к креслу-качалке. С беспокойством ожидая, когда она согреется, я гадал, где теперь Карлайл и что он делает. Я был уверен, что его план пройдет без сучка и задоринки — видение Элис было очень чётким. При мысли об отце я невольно вздохнул — Карлайл слишком хорошо обо мне думал. Хотелось бы мне соответствовать его высокому мнению! Только тот Эдвард, каким он меня воображал, заслуживал счастья и мог надеяться стать достойным этой спящей девушки... Пока я раздумывал об этом, в моей голове возник причудливый, необычный образ. На мгновение уродливая маска злой судьбы Беллы уступила место проказливой физиономии самого беспечного и безрассудного из всех ангелов. Это был ангел-хранитель, роль которого здесь, на земле, по мнению Карлайла, исполнял я. С бесшабашной улыбкой на устах, с полными озорства небесно-голубыми глазами, ангел принялся создавать Беллу специально для меня — так, чтобы я не мог пройти мимо, не заметив её. Он положил в тигель: тихую красоту — чтобы я не мог отвести глаз; бескорыстную душу — чтобы вызвать мой трепет; слегка переборщил с душистыми специями — чтобы уж без промаха приковать моё внимание; забыл добавить естественный инстинкт самосохранения — так что Белла может теперь находиться рядом со мной; приправил огромным количеством невезучести — и сплавил всё это воедино. С легкомысленным смехом, этот безответственный ангел швырнул своё хрупкое произведение прямо мне в руки, в беспечной надежде, что остатков моей небезупречной морали хватит на то, чтобы сохранить Белле жизнь. В этом видении я не был для Беллы смертным приговором. Она была дана мне в качестве награды. Я скептически покачал головой. Бестолковый, дурашливый ангел был ничем не лучше гарпии. Я не мог представить, чтобы какие-то высшие силы могли вести себя столь глупо и опрометчиво. По крайней мере, с уродливой судьбой я мог бы бороться... А у меня не было своего ангела. Ангелы предназначены для людей — хороших людей, таких, как Белла. Так где же был её ангел всё это время? Кто присматривал за ней? Я неслышно расхохотался, внезапно осознав, что Карлайл прав, и эту роль сейчас действительно исполняю я. Вампир в качестве ангела — это уж чересчур. Примерно через полчаса Белла согрелась и выпрямилась. Она задышала глубже и начала что-то бормотать. Я удовлетворённо улыбнулся. Мелочь, конечно, но все-таки благодаря мне сегодня ей спалось удобнее и слаще. — Эдвард, — мурлыкнула она и тоже улыбнулась. Я выкинул из головы все горести и вновь разрешил себе быть просто счастливым.
11. Дознание
Всех опередил Си-Эн-Эн. Я был рад, что услышал эту историю до того, как отправился в школу. Меня беспокоило, какое объяснение происшедшему дадут СМИ и сколько внимания привлечёт к себе эта новость. К счастью, этот день был богат новостями: землетрясение в Южной Америке, политическое похищение на Ближнем Востоке... Так что наша история заслужила лишь нескольких секунд телевизионного времени, пары фраз комментатора и нечёткой фотографии — вот и всё. "Алонсо Кальдерас Уоллес, подозреваемый в серии убийств и изнасилований, разыскиваемый в штатах Техас и Оклахома, был задержан прошлой ночью в Портленде, штат Орегон, благодаря анонимному предупреждению. Сегодня утром Уоллес был найден без сознания в переулке, всего лишь в нескольких ярдах от полицейского участка. В настоящее время власти не могут сообщить нам, будет ли он выдан Хьюстону или Оклахоме-сити, чтобы предстать перед судом". Фотография была размытой, явно из полицейского протокола ранних лет, на ней он был с бородой. Так что даже если Белла и видела её, то вряд ли узнала. Я надеялся, что так оно и есть: ни к чему ей лишние переживания. — Особенного внимания здесь, в городе, эта новость не вызовет. Слишком далеко всё произошло, — заверила Элис. — Молодец Карлайл, что убрал эту мерзость за пределы нашего штата. Я согласно кивнул. Всё равно Белла редко смотрела телевизор, а её отец, насколько я мог судить, не смотрел вообще ничего, кроме спортивных каналов. Я сделал, что мог. Это чудовище больше не имеет возможности охотиться, а я при этом не запятнал свою совесть убийством. Не в последнее время, по крайней мере. Я был прав, доверившись Карлайлу, хотя и не желал, чтобы монстру всё так легко сошло с рук. Я питал светлую надежду, что его выдадут в Техас, где до сих пор практикуется смертная казнь… Нет. Не имеет значения. Больше я не собираюсь думать об этом. Сосредоточусь-ка лучше на том, что действительно важно. Я покинул комнату Беллы меньше часа назад. И уже умирал от желания снова видеть её. — Элис, ты не могла бы… Она прервала меня: — Розали отвезёт. Она, конечно, прикинется недовольной, но ты же знаешь, на самом деле, она просто ухватится за возможность похвастать своей машиной. — Элис закатилась смехом. Я усмехнулся. — Увидимся в школе. Элис вздохнула, и моя усмешка превратилась в гримасу. "Да знаю я, знаю, — подумала она. — Ещё не время. Я буду ждать, когда ты решишь, что нам с Беллой уже пора познакомиться. Однако знай, что это я не просто так, из эгоизма, пристаю к тебе. Белла тоже полюбит меня". Чтобы не отвечать ей, я поспешил скрыться за дверью. Была и другая точка зрения на ситуацию. А захочет ли Белла знаться с Элис? Иметь подругой вампира? Мда, зная Беллу… Скорее всего, она ничего не будет иметь против этой идеи. Я мысленно одёрнул себя. Мало ли чего Белла хочет. Важно, что для неё будет лучше! Я начал чувствовал себя немного не в своей тарелке, когда припарковал свою машину у дома Беллы. Человеческая поговорка утверждает, что утро вечера мудренее — утром всё воспринимается иначе, чем накануне вечером. Сейчас, в тусклом свете туманного дня, — каким увидит меня Белла? Более или менее зловещим, чем я был под защитным покровом ночи? Улеглась ли в её подсознании правда, пока она спала? И может, теперь она, наконец, испугается? Прошедшей ночью, однако, Белла видела только сладкие сны. Она опять и опять произносила моё имя и всякий раз улыбалась. Не раз и не два она молила во сне, чтобы я остался. Неужели сегодня это уже ничего не будет значить? Я беспокойно ждал, прислушиваясь к звукам в доме: вот её быстрые, неровные шаги на лестнице, вот резкий звук рвущейся алюминиевой упаковки, вот затряслось содержимое холодильника, когда она захлопнула его дверцу. Похоже, она сильно торопилась. Не терпелось поскорее попасть в школу? При этой мысли я снова воспрял духом и улыбнулся. Я взглянул на часы. Принимая во внимание весьма ограниченную подвижность её почтенного грузовика, похоже, что Белла уже немного опаздывала. Она выскочила из дома, сумка с книгами свалилась с её плеча, волосы, кое-как стянутые на затылке в узел, уже успели выбиться из него и растрепаться. Толстый зелёный свитер плохо защищал её тонкие плечики от промозглого холода туманного утра. Длинный уродливый свитер был ей слишком велик. Он полностью скрывал её изящную фигуру, превращая её во что-то жутко бесформенное. При виде сего шедевра дизайна я вздохнул и с досадой, и с благодарностью. С досадой — потому что мне бы хотелось видеть её в чём-нибудь столь же изысканном, как её вчерашняя синяя блузка... Мягкая ткань облегала её так соблазнительно, а вырез, достаточно глубокий, завораживал, приковывая взгляд к изящным изгибам ключицы и ямке у основания шеи. Синева струилась по её телу, словно вода... Нет, будет гораздо лучше, если держать мои греховные мысли подальше от этого самого тела. Поэтому я и был благодарен чудовищному свитеру. Я не имел права на ошибку, а если бы начал потакать своим странным желаниям, заставляющим трепетать при мысли о её губах... коже... теле... — то ошибка могла стать фатальной. Сто предыдущих лет мне были неведомы такие желания. Но я не мог позволить себе даже подумать притронуться к Белле, это было просто невозможно. Я бы сломал её. Белла так торопилась, что, развернувшись от двери, едва не пробежала прямо рядом с моей машиной, не заметив её. И вдруг она резко затормозила, сомкнув колени, как испуганный жеребёнок. Упавшая с плеча сумка чуть не свалилась с руки, а глаза в удивлении широко раскрылись — она увидела мой автомобиль. Я вышел, даже не пытаясь двигаться с человеческой скоростью, и открыл для неё пассажирскую дверь. Мне больше не было нужды носить при Белле личину — по крайней мере, когда мы одни, я могу быть самим собой. Она сначала вздрогнула, когда я внезапно материализовался из тумана, а потом взглянула на меня, и замешательство в её глазах сменилось выражением, которое сразу же заставило меня забыть мои тревоги. Я больше не боялся — или, если угодно, не надеялся — что её чувства ко мне изменились за ночь. Радостное изумление, тепло, очарование наполняли её глаза цвета растопленного шоколада. — Как насчёт того, чтобы сегодня поехать со мной? — спросил я. В отличие от вчерашнего обеда, на этот раз я дал ей выбор. С этого момента она всегда будет выбирать сама. — Да, спасибо, — прошептала она, без колебаний забираясь в мою машину. Меня когда-нибудь перестанет бросать в дрожь от того, что я был тем, кому она говорила "да"? Сомневаюсь. Я молнией обогнул машину, чтобы поскорее оказаться рядом с ней. Если она и была ошеломлена моим мгновенным возвращением к ней, то ничем этого не показала. Такого счастья, как сейчас, когда она сидела рядом со мной, я никогда не испытывал раньше. Ни любовь и поддержка семьи, ни многочисленные развлечения и увеселения этого мира не давали такого острого ощущения полноты жизни. Даже осознание того, что всё это, скорее всего, ничем хорошим не кончится, не могло стереть улыбку счастливого упоения с моего лица. На подголовнике её сиденья висела моя аккуратно сложенная куртка. Я заметил взгляд, который Белла бросила на неё. — Я привёз тебе куртку. — Меня ведь сегодня утром никто сюда не приглашал, вот я и заготовил себе оправдание — на всякий пожарный. По-моему, совсем даже не плохое: холодно? Холодно. А у неё нет куртки. Настоящий рыцарь не может допустить, чтобы... ну и так далее. — Не хватало ещё тебе заболеть. — Ну, я не настолько нежная, — сказала она, уставившись мне куда-то в грудь, а не в глаза, как будто боялась встретиться со мной взглядом. Но куртку всё же надела, не дожидаясь моих уговоров или приказаний. — А по-моему, очень даже нежная, — пробормотал я себе под нос. Она молча смотрела на дорогу, пока мы неслись к школе. Несколько секунд молчания — это всё, на что я был способен. Меня распирало от желания знать, о чём она сейчас думает, ведь между нами так много изменилось с тех пор, как солнце в последний раз стояло в небе. — Как, сегодня мы не играем в "Двадцать вопросов"? — Я вернулся к прежней тактике — "держись легко!". Она заулыбалась, похоже, ей понравилось, что я сам заговорил об этом. — Тебя раздражают мои вопросы? — Не столько твои вопросы, как твои реакции на мои ответы! — честно ответил я, не в силах сдержать ответную улыбку. Уголки её рта опустились. — А что не так с моими реакциями? — В том-то и дело, что всё так! Ты всё воспринимаешь, как должное. Это же неестественно! — До сих пор она ни разу не завопила от ужаса. Разве это нормальная реакция нормального человека? — Вот поэтому я и хочу знать, о чём ты думаешь. Что бы она ни делала (или не делала), заставляло меня раз за разом повторять тот же самый вопрос: о чём она сейчас думает? — Я всегда говорю то, что думаю на самом деле. — Кое-чего ты наверняка не договариваешь. Белла снова закусила губу. Она не замечала этой своей привычки — неосознанной реакции на любое событие, требующее от неё особого внимания. — Не слишком много. Ага! Значит, всё-таки что-то она пыталась от меня скрыть! Я разрывался от любопытства: — Достаточно, чтобы свести меня с ума! Она помолчала, а затем прошептала: — Ты же не хочешь об этом слышать. Мне понадобилось время на то, чтобы восстановить в памяти весь вчерашний разговор, слово за словом, прежде чем я понял, о чём она говорила. Я не мог себе представить, чего не хотел бы от неё услышать. Пришлось изо всех сил напрячь извилины... А потом я вспомнил — наверно, оттого, что её голос приобрёл ту же интонацию, что вчера, и в нём зазвучала та же боль. Лишь один раз я попросил её держать свои мысли при себе: "Никогда не говори этого", — прорычал я ей. И тогда она заплакала... Так вот что она пыталась скрыть? Глубину своих чувств ко мне? А ещё — что то, что я монстр, не имело для неё значения? И что для неё нет обратного пути? "Слишком поздно"? Я не мог выдавить из себя ни слова — наслаждение и боль слились воедино и стали невыразимы словами. В машине не раздавалось больше ни звука, кроме ритмичного стука её сердца и еле слышного ровного дыхания. — А где же твои братья и сестры? — неожиданно спросила она. Я сделал глубокий вдох и впервые за это утро ощутил жгучую боль, причиняемую её ароматом. Я с удовлетворением понял, что стал привыкать и к боли, и жажде. Справивишись с собой, я заговорил будничным тоном: — Они поехали на машине Розали. — Как раз в это время я припарковался на свободном месте около упомянутого автомобиля. Мне еле удалось не расхохотаться: глаза Беллы полезли на лоб. — Зажмурь глаза, чтобы пылью не запорошило. — Вау, вот это да. Если у неё такая тачка, зачем она ездит с тобой? Розали млела бы при такой реакции Беллы… если бы относилась к Белле объективно. Чего, скорее всего, никогда не случится. — Как я сказал — слишком много пыли в глаза. Мы ведь стараемся не выделяться. — Что-то вам это не слишком удаётся, — возразила она и беспечно рассмеялась. Этот смех, весёлый и беззаботный, согрел мою холодную, безмолвную грудь, хотя и наполнил при этом голову сомнениями. — Так почему сегодня Розали решила выставить себя напоказ? — спросила Белла. — А сама не догадываешься? Я же иду сейчас против всех правил. Я рассчитывал слегка припугнуть её своим ответом — поэтому Белла, само собой, только улыбнулась. Она не стала ждать, когдая я открою для неё дверцу, точно так же, как накануне вечером. Здесь, в школе, мне приходилось притворяться нормальным, так что я не мог двигаться достаточно быстро, чтобы опередить её. Что ж, Белле придётся привыкнуть к учтивому обращению, причём привыкнуть как можно скорее. И опять я шёл так близко к ней, насколько осмеливался, внимательно следя, не выкажет ли она какого-либо недовольства моей близостью. Дважды она протягивала руку в мою сторону, и дважды отдергивала её обратно. Неужели ей хотелось прикоснуться ко мне?.. Я едва справлялся со своим участившимся дыханием. — Зачем же вам тогда такие машины, если вы не хотите выделяться? — спросила она. — Потакаем своим дурным наклонностям, — покаялся я. — Все мы любим быструю езду. — Задаваки, — проворчала она. Она не взглянула на меня, поэтому не увидела моей ухмылки. "Нееет! Вы только посмотрите! Как ей это удалось? Ни черта не понимаю! Что происходит?" Вот такие изумлённые визги ворвались вдруг в мой мозг. Джессика. Она ждала Беллу, укрывшись от дождя под козырьком крыши столовой. В руках она держала забытую Беллой зимнюю куртку. Глаза её вытаращились от потрясения и неверия. В следующий момент Белла тоже заметила её. Лицо Джессики в точности отражало царящую у неё в мозгу сумятицу. Щёки Беллы окрасились нежно-розовым. — Привет, Джессика, — поздоровалась с ней Белла. — Спасибо, что не забыла. — Она протянула руку за курткой, и Джессика в полной прострации без единого слова отдала её. Мне придётся быть вежливым с друзьями Беллы, неважно, настоящие они друзья или только притворяются. — Доброе утро, Джессика. — А?... Глаза Джессики совсем вылезли из орбит. Так странно и забавно... а если честно, так даже как-то немного неловко сознавать, что близость Беллы оказала на меня такое... смягчающее воздействие. Позор, Эдвард, похоже, больше тебя никто не боится. Если Эмметт узнает об этом, он будет умирать со смеху до скончания века. — Эээ… привет, — выдавила Джессика и многозначительно зыркнула на Беллу. — Значит... увидимся на тригонометрии... "Я не я буду, если не вытяну из тебя всё. Ты у меня так запросто не отвертишься! Всё выложишь, как миленькая! До мельчайших подробностей! Это же надо! Прибабахнутый Эдвард КАЛЛЕН!! Ну что за жизнь..." Губы Беллы дёрнулись. — Да, увидимся. Джессика понеслась на свой первый урок, то и дело оглядываясь на нас. Мысли в её голове толклись, как рой разъярённых ос: "Всё, всё расскажет, никуда не денется! Может, вчера они встретились вовсе не случайно? Они вместе? И давно? Надо же, даже слова не проронила! Нет, тут что-то серьёзное, она в него влюблена! Иначе зачем скрывать? Что ещё может быть? Я всё выясню. Не вынесу, если не узнаю. Интересно, она с ним целовалась? Ой, держите меня..." Тут её мысли стали совсем бессвязными, и в голову ей полезли такие фантазии, от которых я покраснел бы, если бы мог. И не только потому, что Джессика заменила в них Беллу собой. Нет, это невозможно! И всё же я... я желал... Я даже себе боялся в этом признаться. На какие ещё неверные пути я заманю Беллу? Какой из них убьет её? Я встряхнул головой и постарался вернуться в прежнее, приподнятое настроение. — Что ты собираешься ей сказать? — спросил я Беллу. — Эй! — возмущённо прошептала она. — Я думала, ты не можешь читать мои мысли! — Не могу. — В недоумении я уставился на свою спутницу, пытаясь уразуметь смысл её слов. А, мы, дожно быть, подумали об одном и том же одновременно. Хмм... А мне это нравится! — Ну да всё равно, я могу читать мысли Джессики и предупреждаю — в классе тебя ждёт засада. Белла застонала и принялась стаскивать с себя мою куртку. Я не ожидал, что она захочет сразу вернуть её: мне и в голову не пришло потребовать свою куртку обратно. Я предпочёл бы, чтобы она оставила её себе — как талисман... Поэтому я замешкался и моя помощь запоздала. Она не глядя сунула мне мою куртку и сразу же надела свою, так и не увидев моих протянутых рук. Я подосадовал, но поспешил убрать недовольство с лица прежде, чем она заметила бы его. — Так что ты собираешься ей сказать? — настаивал я. — Ну помоги, а? Что она хочет узнать? Я с улыбкой отрицательно потряс головой. Не выйдет! Я хочу знать, что она думает без моих посказок! — Так будет несправедливо. Её глаза сощурились: — Да? А то, что ты не делишься тем, что знаешь — это, по-твоему, справедливо? Она права. Двойные стандарты. Мы подошли к двери её класса — здесь мы должны были расстаться. Я отвлёкся, раздумывая, как бы мне так исхитриться и обворожить мисс Коуп, чтобы она изменила моё расписание занятий английским... Стоп, надо сосредоточиться. От меня ждали справедливости. — Она хочет знать, не встречаемся ли мы тайком, — медленно сказал я. — А также каковы твои чувства ко мне. Она выкатила на меня глаза — нет, не испуганные, не удивлённые, а, скорее, хитрющие. Я без труда прочитал в них, что сейчас она изображает святую невинность. — Ой, — прошептала она. — И что мне сказать? — Хммм… — Вот вечно она пытается выудить из меня больше, чем даёт сама. Я раздумывал, что бы ответить. Одна своенравная прядь волос, слегка влажная от тумана, упала ей на плечо и легла завитушкой там, где нелепый уродливый свитер прикрывал её ключицу. Мой взгляд зажил собственной жизнью и никак не желал отрываться от того места, куда упала заблудшая прядка. А оторвался только для того, чтобы скользнуть к другим спрятанным формам... Я осторожно протянул руку к прядке, стараясь не коснуться кожи Беллы — утро было холодным и без моего ледяного прикосновения — и вернул капризницу на место, в растрёпанный пучок на затылке девушки. Не вводи меня во искушение. Вспомнилось, как Майк Ньютон касался её волос, и на скулах у меня заходили желваки. Она тогда отшатнулась от Майка. Ничего подобного не произошло сейчас. Только глаза её чуть расширились, кровь быстрее побежала по жилам, а сердце застучало быстро и неровно. Я постарался ответить на её вопрос, сохраняя полную серьёзность на лице. — Думаю, на первый вопрос ты можешь ответить "да"… если ты не против, конечно, — добавил я, памятуя, что "теперь она всегда будет выбирать сама". — Самое простое объяснение. — Я не против, — прошептала она. Её сердце по-прежнему билось пойманной птицей. — А что касается её второго вопроса… — Улыбка прорвалась на свободу. — Я сам буду слушать изо всех сил, что ты ответишь. Пусть теперь Белла поломает голову. Я едва сдержал смех, увидев, как потряс её мой нахальный ответ. Я быстро отвернулся, прежде чем она смогла потребовать ещё каких-нибудь подсказок. Мне было трудно не давать ей то, чего она просила. К тому же я хотел слышать её мысли, а не свои. — Увидимся за ланчем, — бросил я ей через плечо, использовав эту фразу как предлог, чтобы обернуться и удостовериться, что она все ещё смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Рот её тоже был открыт. Я отвернулся и рассмеялся. Шагая на свой урок, я едва замечал потрясённые и недоумевающие мысли, вихрящиеся вокруг меня. Взгляды всех встречных и поперечных метались от лица Беллы к моей удаляющейся фигуре и обратно. Мне было не до них. Я никак не мог прийти в себя. Довольно и того, что приходилось заставлять свои ноги двигаться с приемлемой скоростью. Будь моя воля — я бы побежал, превратившись в неясную тень, взмыл над мокрой травой, прорезал ненастный, холодный день и улетел в небеса. Какая-то часть меня уже парила в вышине... Придя в класс, я надел куртку — пусть впитавшийся в неё аромат Беллы плавает вокруг густым облаком. Пусть сейчас всё во мне горит: запах даст мне возможность привыкнуть к нему, и тогда будет легче переносить его позже, во время ланча, когда я снова буду с ней... Какая радость, что учителям надоело уже меня вызывать. Сегодня был тот день, когда они могли бы захватить меня врасплох неподготовленным и неспособным двух слов связать. Этим утром мои мысли блуждали в самых разных местах, только не там, где им было положено — в голове на моих плечах. В классе сидела только моя распрекрасная оболочка. Само собой, я не выпускал Беллу из виду. Наблюдение за нею постепенно становилось частью моей натуры, такой же естественной, как дыхание. Я слышал её беседу с вконец расстроенным Майком Ньютоном. Она быстро перевела разговор на Джессику, и я, забывшись, ухмыльнулся, показав все свои зубы. Сидевший за моей партой справа Роб Сойер вздрогнул и вжался в своё сиденье, отодвинувшись от меня как можно дальше. "Ик, во жуть... прямо крокодил". Ага, значит, со мной ещё не всё потеряно! Иногда я присматривался к Джессике, наблюдая, как она оттачивает свои иезуитские вопросы для Беллы. Я весь извёлся, ожидая третьего урока, будучи в десять раз более нетерпелив, чем эта любопытная девчонка, жаждущая свежих сплетен. А ещё я слушал Анджелу Вебер. Я по-прежнему был полон благодарности к ней — во-первых, за то что она всегда была добра к Белле, даже в мыслях, а во-вторых — за вчерашнюю помощь. Всё утро я пытался выяснить, чего бы ей хотелось. Вот уж никак не думал, что столкнусь здесь с какими-то трудностями! Ей, как и любому человеку, наверняка хочется иметь что-то такое особенное, какую-нибудь игрушку-безделушку, может, даже и не одну. Я бы преподнёс ей тайный подарок — и чувствовал бы себя в расчёте. Но не тут-то было! Анджела, как оказалось, была почти столь же непроницаема в своих замыслах, как и Белла. Для подростка она была на удивление самодостаточной. Счастливой. Наверно, в этом и было объяснение её удивительной доброты — она была одним из тех редких людей, которые имеют то, что они хотят и хотят то, что они имеют. Когда она не думала об учителях или занятиях, она вспоминала о маленьких братьях-близнецах, которых собиралась в выходные повезти на пляж и предвкушала их восторг с почти материнским наслаждением. На её плечах лежала большáя часть заботы о них, но она вовсе не тяготилась этим… Это было так подкупающе. Но мою задачу никак не облегчало. Должно же быть что-то, чего бы ей хотелось! Надо всего лишь продолжать искать. Но не сейчас. Позже. У Беллы и Джессики начинался урок тригонометрии. Я шёл на английский, не разбирая дороги. Джессика уже сидела на своем месте, нетерпеливо выстукивая ногами по полу барабанную дробь в ожидании прихода Беллы. Напротив, стоило только мне устроиться на своём обычном месте в классе, как я намертво застыл. Даже пришлось напоминать себе, что время от времени необходимо ёрзать и двигаться. Маскировка, чтоб её... Это было отнюдь нелегко — так я был сосредоточен на сознании Джессики. Мне оставалось лишь надеяться, что в своей погоне за сенсацией она будет внимательна и постарается прочитать невысказанные мысли Беллы по её лицу. А я этим беззастенчиво воспользуюсь. Сидячий танец Джессики перешёл в яростную чечётку, когда Белла вошла в класс. "Что-то она… как в воду опущенная. Что за чёрт? А может, у неё ничего такого особенного с Калленом и нет? Эх, было б жаль. Хотя… тогда он, значит, свободен... Если бы он вдруг захотел начать встречаться с кем-нибудь, то я бы не прочь им заняться…" Белла вовсе не была печальна. Она выглядела так, как выглядит человек, которому предстоит нечто неприятное. У неё были основания волноваться — она знала, что за нею будут шпионить. Я коварно улыбнулся — на этот раз мимо меня ничто не проскользнёт! — Рассказывай! — потребовала Джессика, в то время как Белла, стараясь оттянуть начало допроса, медленно стаскивала с себя куртку и не торопясь вешала её на спинку стула. Двигалась она, как в замедленной съёмке. "Ух, ну что за копуша! Да шевелись же ты, я сейчас вся слюной изойду!" — Что ты хочешь узнать? — Усевшись на своё место, Белла вновь принялась тянуть время. — Что произошло вчера вечером? — Он угостил меня обедом. Потом отвёз домой. "А потом? Давай, ну что ты тянешь! Не может быть, чтобы на этом всё и кончилось! Ну, что она врёт, это ясно. Нет, я от неё не отстану, пока не узнаю абсолютно всё!" — Как тебе удалось попасть домой так быстро? Я видел, как Белла сверкнула глазами в ответ на подозрения Джессики. — Он ездит как сумасшедший! Это было ужасно. Она тонко улыбнулась. Я громко рассмеялся, перебив мистера Мейсона. Я попытался замаскировать смех под кашель, но одурачить никого не удалось. Мистер Мейсон бросил на меня негодующий взгляд, но я даже не побеспокоился послушать его мысли по этому поводу. Я слушал Джессику. "Ууф. Похоже, что не врёт. Но почему мне приходится её всё время за язык тянуть? На её месте я бы орала об этом во всю мочь своих лёгких, чтобы все знали!" — Так это у вас было... ну, свидание? Вы договорились о встрече? Выражение искреннего удивления на лице Беллы разочаровало Джессику. — Нет, он мне просто как снег на голову свалился, — сказала Белла. "Да что ж это такое делается?!" — Но он же привёз тебя сегодня в школу! — "Она явно чего-то не договаривает". — Да, это тоже был сюрприз. Оказывается, он заметил, что прошлой ночью на мне не было куртки. "Скукотища. Я-то ожидала..." — разочарованно подумала Джессика. Действительно, скучища. Всё это я и без её вопросов знал. Оставалось только надеяться, что Джессика не настолько раздосадована, чтобы не спросить о том, что интересовало меня больше всего. — Так что — вы будете ещё встречаться? — спросила Джессика. — Он предложил отвезти меня в субботу в Сиэттл, думает, что мой грузовик не выдержит дороги. Это считается? "Хмм… Да он впрямь из кожи вон лезет, обхаживает, заботится... Может, с её стороны ничего и нет, зато с его — точно что-то есть! Да как ТАКОЕ может быть? Белла что, сбрендила?" — Да, — ответила Джессика на вопрос Беллы. — Ну, значит, — заключила Белла, — будем встречаться. — Вау... Эдвард Каллен. — "Нравится он ей или нет — вот что самое интересное". — Я знаю, — вздохнула Белла. Тон её голоса приободрил Джессику. "Ну наконец, до неё дошло! Неужели она не осознаёт..." — Подожди! — Джессика вдруг вспомнила самый насущный вопрос. — Он тебя целовал? — "Пожалуйста, скажи да. И опиши всё до мельчайших подробностей!" — Нет, — буркнула Белла и потупила взгляд. Её лицо погрустнело. — У нас всё совсем не так. "Чёрт… А я была бы не прочь… Так, видать, и она тоже!" Я нахмурился. Теперь Белла действительно была чем-то опечалена. Но не думаю, что причина её печали — та, которую подозревает Джессика. Не может Белла этого хотеть, зная то, что знает! Конечно, ей совсем не хочется оказаться так близко от моих зубов . Ведь клыки у меня всё-таки имелись. Я содрогнулся. — Думаешь, в субботу он… — подзуживала Джессика. — Очень сомневаюсь. — Казалось, Белла расстроилась ещё больше. "Да, конечно, ей бы хотелось. Облом". А может, Джессика права? Конечно, я наблюдаю сейчас всё через фильтр восприятия Джессики, вот мне и лезет в голову всякая чушь... Но... а если она всё же права? На мгновение у меня дух захватило от идеи испытать эту возможность. Вернее, невозможность. Поцеловать Беллу? Мои губы на её губах, холодный камень, прикасающийся к тёплому, податливому шёлку... А потом она умрёт. Я встряхнул головой, отгоняя непрошенное желание, и заставил себя слушать дальше. — А о чём вы разговаривали? — "Или у вас была игра в одни ворота — ему, как мне, приходилось из тебя слово за словом клещами вытягивать?" Я сочувственно улыбнулся. Джессика была недалека от истины. — Да так, о всяком-разном, Джесс. Немного поговорили о сочинении по английскому. Очень немного. Сочувствия в моей улыбке прибавилось. "Вот чтоб тебя..." — Белла! Ну расскажи хоть что-нибудь интересненькое! Белла немного помедлила. — Ну хорошо... Ты бы видела, как с ним официантка флиртовала! Просто до неприличия. А он на неё — ноль внимания. Странно. И нашла же Белла, чем поделиться! Я был удивлён, что она вообще заметила такую мелочь. "О, уже интереснее..." — Хороший знак. А она была симпатичная? Хмм. И что она так уцепилась за эту официантку? Женщины — странные существа. — Очень, — сказала Белла. — Лет девятнадцати-двадцати. Джессика на секунду унеслась мыслями к своему свиданию с Майком в понедельник вечером. Майк, по её мнению, был чересчур любезен с официанткой, а та, всё по тому же мнению, была сущей мымрой. Джессика затолкала воспоминание подальше и, подавив досаду, вернулась к "интересненькому". — Да что ты? Ещё лучше! Должно быть, ты ему нравишься. — Ну-у, наверно... — протянула Белла. Я заёрзал, съехал на краешек стула и там застыл. — Трудно сказать. Он такой непроницаемый... Должно быть, я ошибался, думая, что стал совершенно не способен владеть собой, и поэтому каждому ясно, что со мной происходит. И всё же… С её-то наблюдательностью — как могла она не понять, что я влюблён в нее? Я вспомнил весь наш разговор, до единого слова, и почти удивился, что, оказывается, не произнёс слов признания вслух! Мне казалось, что каждое сказанное мной слово дышало любовью.
|
|
|
|
|