|
|
 |
|
|
Из домашней библиотеки С.О.В.
|
|
|
|
|
Почему же я чувствовала себя предательницей, собираясь поступить, как велел долг? В моем первом языке, истинном языке Души, на котором говорили только на планете Истоке, не было слова «предательство» или «предатель». И даже слова «верность» – потому что без противоположного понятия оно тоже теряет смысл. И все же, едва подумав об Искательнице, я испытала глубокое чувство вины. Нельзя говорить ей о том, что я узнала. Нельзя? Почему? Я торопливо отвергла подобные рассуждения. Стоять здесь, ждать и слушать уговоры носителя – вот настоящее предательство. Немыслимое для Души. И все‑таки я знала, чего хочу, – так страстно и жадно я не хотела ничего за все мои восемь жизней. Стоило зажмуриться на солнце, под веками плясал образ Джареда – не воспоминание Мелани, а мое воспоминание о ее воспоминании. Она ничего мне не внушала. Она лишь ждала, почти неощутимая в моей голове, – я представила, как она, словно бы затаив дыхание, покорно ждала моего решения. Я не могла отделить себя от желаний этого тела. Я проникла в него глубже, чем предполагала. Я хотела, или хотело оно? Разве была хоть какая‑то разница? В зеркале заднего вида блеснул на солнце бампер – вдалеке показалась машина. Я надавила на педаль газа и медленно вырулила к придорожному магазинчику. Выбора не оставалось.
Глава 10 Поворот
Прозвенел колокольчик: в магазинчик зашел еще один посетитель. Я подскочила с виноватым видом и нырнула за полку с товарами, которые мы рассматривали. «Ты ведешь себя как преступница», – упрекнула Мелани. «Вовсе нет», – отрезала я. Ладони покрылись холодным потом, несмотря на жару в тесном магазинчике. Широкое окно пропускало слишком много солнца, так что работающий на всю мощь гудящий кондиционер едва справлялся. «Какой брать?»– спросила я. «Тот, что побольше». Я ухватила огромный брезентовый рюкзак, с виду способный вместить гораздо больше, чем я могла унести, и повернула за угол, к бутилированной воде с другой стороны полки. «Мы возьмем три галлона, – решила она. – Так у нас будет три дня на поиски». Я глубоко вздохнула, убеждая себя, что дальше определенной черты не зайду: я всего лишь пыталась выудить у нее больше координат, вот и все. Как только передо мной предстанет ясная картина, я найду кого‑нибудь – возможно, Искателя, не такого мерзкого, как приставленная ко мне, – и передам информацию. Просто я ответственно подхожу к делу, уверяла я себя. Мой неумелый самообман выглядел так жалко, что Мелани не обращала на него ни малейшего внимания. Наверное, и впрямь было слишком поздно, не зря Искательница меня предупреждала. Напрасно я не полетела с ней в Аризону. «Слишком поздно? Если бы! – проворчала Мелани. – Я не могу тебя принудить. Я даже руку сама не могу поднять». – В ее мысли слышался стон разочарования. Я посмотрела на свою руку, которая покоилась на бедре вместо того, чтобы тянуться за водой, вопреки воле Мелани. Я ощущала ее нетерпение, отчаянное желание поскорее отправиться в путь, снова податься в бега, словно мое вмешательство было лишь случайным недоразумением, о котором пора благополучно забыть. Она наградила меня мысленным эквивалентом усмешки и тут же засуетилась. «Давай, – торопила она. – Поехали! Скоро стемнеет». Вздохнув, я взялась за самую большую упаковку бутылок с водой, потянула… и с трудом перехватила ее у нижней полки. Руки едва не выскочили из суставов. – Издеваешься? – вырвалось у меня. «Заткнись!» – Что‑то случилось? – С другого конца прохода меня окликнул покупатель – невысокий, сутуловатый мужчина. – М‑м, ничего страшного, – пробормотала я, пряча глаза. – Просто с весом не рассчитала. – Вам помочь? – Нет, нет, – поспешно отказалась я. – Я возьму другую, поменьше. Он вернулся к выбору картофельных чипсов. «Нет, не возьмешь, – возразила Мелани. – Я и не такие тяжести носила. Ты совсем нас запустила, Странница», – раздраженно добавила она. «Прости», – рассеянно ответила я. Мелани впервые назвала меня по имени! «Ногами упирайся!» Я боролась с упаковкой, прикидывая, как далеко смогу ее унести. По крайней мере, до кассы доволокла. С огромным облегчением я взвалила эту тяжесть на край стойки, сверху положила рюкзак и добавила коробку батончиков‑мюсли, пакет донатсов и чипсы с прилавка у кассы. «В пустыне нам понадобится вода, а не еда… Мы все не унесем». «Я есть хочу, – оборвала я Мелани. – Тут все легкое». «Все равно тебе нести, – нехотя уступает она, и тут же велит: – Возьми карту». Я нашла то, что ей было нужно – топографическую карту округа, – на кассе, среди прочих товаров. Очередной реквизит для ее шарады. Кассир, седой мужчина с дежурной улыбкой, отсканировал штрих‑код с батончиков. – Путешествуете? – приветливо поинтересовался он. – Гора здесь красивая. – Тропа на вершину начинается вон там. – Кассир взмахнул рукой, показывая направление. – Найду, – торопливо пробормотала я, отволакивая со стойки тяжелый, норовящий выскользнуть из рук груз. – Только не засиживайтесь наверху до темноты, а то заблудитесь. – Хорошо, спасибо. Мелани мысленно испепелила услужливого старика. «Он просто пытался помочь. Он и вправду обо мне беспокоится», – напомнила я. «У меня от вашего брата мурашки по коже, – съязвила она. – С чужими не заговаривают, или тебя не учили?» «Среди нас чужаков нет», – виновато ответила я. «Никак не могу привыкнуть, что не нужно платить, – сказала она, меняя тему. – Зачем тогда штрих‑коды?» «Для учета товара, для чего же еще. А ты думала, он будет в голове держать, кто что берет? И потом, какой смысл в деньгах, если никто никого не обманывает? – Я прикусила язык, чувство вины обожгло почти до боли. – Кроме меня, разумеется». Мелани смутилась и затихла, испугавшись глубины моих переживаний, волнуясь, что я передумаю, и сосредоточилась на силе своего желания поскорей уехать отсюда, двигаться к цели. Ее тревога просочилась и в меня, я невольно прибавила шаг. Я дотащила покупки до машины и поставила на землю у пассажирской двери. – Позвольте вам помочь. Я вздрогнула и обернулась: ко мне подошел тот, другой, покупатель, мужчина с пластиковым пакетом в руках. – Э‑э, спасибо, – только выдавила я. Сердце бешено колотилось. Мы замерли. Мелани напряглась, словно готовясь убежать, а он неторопливо загрузил наши покупки в машину. «Не бойся. Он всего лишь предложил помощь». Она продолжала смотреть на него с недоверием. – Спасибо, – повторила я. – Рад был помочь. – Он захлопнул дверцу и, не оборачиваясь, пошел к своей машине. Я залезла на водительское сиденье и взяла пакет с чипсами. «Открой карту, – велела она. – Подожди, пусть он уедет». «Никто за нами не следит». – Я со вздохом развернула карту одной рукой – в другой был пакет чипсов. Неплохо было бы выяснить поточнее, куда мы направляемся. «Куда теперь? – спросила я. – Где начинать, мы знаем, а дальше‑то что?» «Посмотри вокруг, – приказала она. – Если отсюда не видно, попробуем с южного склона». «Что не видно?» Она вызывает в памяти знакомую картину: изломанный зигзаг, четыре резких угла, пятая линия обрывается – будто срезали… Теперь и я вижу – четыре зубчатые горные вершины и словно обрывающаяся пятая… Я вгляделась в линию горизонта, с востока на запад. В очертаниях горы на севере ясно вырисовывался знакомый образ. «Вот она! – Голос Мелани звенел от возбуждения. – Вперед!» Она хотела, чтобы я вышла из машины и шла на своих двоих. Я покачала головой и снова уткнулась в карту. Гребень горы находился за много миль от нас. К чему пешком идти от автостоянки через всю пустыню, если существовал другой выход. «Давай мыслить разумно», – предложила я, водя пальцем по тонкой черте на карте, – в нескольких милях на восток отсюда к горе вела безымянная дорога. «Вот именно, – ехидно согласилась Мелани. – Давно пора». Мы легко отыскали грунтовую дорогу: бледный шрам утоптанной пыли на поросшей редким кустарником земле, на котором едва умещалась одна машина. В другом месте растения давно бы уже взяли свое, в пустыне же у них уйдет много лет, чтобы оправиться. Въезд преграждала ржавая цепь, которая свободно болталась между двумя деревянными столбиками. Я вышла, торопливо сняла цепь со столба, уложила ее рядом с другим и вернулась к заведенной машине, молясь, чтобы никто не остановился и не предложил помощь. Все чисто, на шоссе никого не было. Я въехала на тропинку и быстро вернула цепь на место. Наконец асфальт остался позади и мы обе вздохнули с облегчением. Я расслабилась: больше не нужно было лгать – ни словом, ни молчанием. Наедине с собой я почти не ощущала своей измены. В пустыне Мелани чувствовала себя как дома. Она знала названия всех местных колючек и мурлыкала их имена, словно приветствуя старых друзей: «Креозотовый куст, фукьерия, чолья, опунция, мескитовое дерево…» Чем дальше мы отъезжали от шоссе, от ловушек цивилизации, тем сильнее оживала Мелани. Наш автомобиль не годился для поездок по бездорожью, и об этом напоминала каждая ямка и выбоина, но на машине, пусть даже трясущейся, мы доберемся быстрее. Мелани порывалась вылезти и бежать во всю прыть, под защиту пекущего зноя пустыни. Вероятно, все‑таки придется идти пешком – на мой взгляд, слишком рано, на ее взгляд – слишком поздно. Я чувствовала бурлящее в ней желание. Свобода. Вернуть телу знакомый ритм пружинящей походки, снова вырваться на волю. На мгновение я представила себе, как это страшно – томиться в тюрьме собственного тела, не в силах ни на что влиять. В ловушке. В безысходности. Я вздрогнула и снова сосредоточилась на дороге, стараясь избавиться от смешанного чувства жалости и стыда. Ни один носитель не заставлял меня так стыдиться моей сущности. Правда, они не торчали и не ныли в моей голове… Солнце уже приближалось к вершинам холмов на западе, длинные тени ложились на дорогу, мешая объезжать камни и выбоины. Тут‑то и случилась наша первая размолвка. «Вот оно!»– возликовала Мелани, как только на востоке показалась гладкая стена скалы, от которой отходил длинный тонкий палец, устремившийся в небо. Она хотела немедленно свернуть – что будет с машиной, ее не заботило. «Может, сначала доедем до первой отметки?»– предложила я. Едва заметная грунтовая дорога вилась в более‑менее правильном направлении, и я боялась с нее съезжать. Если съеду, то как потом вернусь? Я же собиралась вернуться… Солнце коснулось темной, зубчатой линии горизонта на западе, и я представила себе Искательницу. Интересно, что она подумает, когда поймет, что я не доехала до Тусона? Я расхохоталась. Мелани тоже понравилась эта картина: Искательница рвет и мечет. Ищейка… Как быстро она вернется в Сан‑Диего после того, как сообразит, что от нее отделались? И как она поступит, обнаружив, что меня там нет? Что меня нигде нет? Я не слишком хорошо представляла, где я в это время буду находиться. «Смотри, вымоина. Широкая, машина проедет – давай туда», – настаивала Мелани. «Пожалуй, не стоит». «Скоро стемнеет, все равно придется остановиться. Только время зря терять!»– Немой вопль разочарования. «Или выиграть. Время‑то мое, или ты забыла?» Вместо слов Мелани мысленно потянулась к вымоине неподалеку. «Зато я лучше знаю, что делать», – безмолвно бесилась она. «Может, покажешь мне остальные линии? – предложила я. – Пока не стемнело». «Нет уж, – рявкнула она. – Без тебя разберусь». «Не глупи». И снова она отказалась отвечать: надулась, потому что я поехала дальше, к четырем зубчатым вершинам. Едва солнце скрылось за холмами, ночь слизнула краски дня; на мгновение пустыня окрасилась в оранжевый, а затем почернела. Я притормозила, ощупала рукой приборную доску в поисках переключателя фар. «Спятила? – прошипела Мелани. – Нас же заметят». «Ну и что делать?» «Надеюсь, сиденье раскладывается». Оставив двигатель включенным, я прикинула, какие есть варианты кроме ночевки в автомобиле посреди чернильной безлюдной пустыни. Мелани спокойно ждала, зная, что я ничего не придумаю. «Это безумие! – Я заглушила мотор и вытащила ключи. – Полнейшее. Тут никого нет. Мы заблудимся и ничего не найдем». – Я смутно представила себе всю опасность нашей безумной авантюры: поход наобум в раскаленную пустыню, никаких шансов на возвращение. Мелани куда яснее понимала, что нам грозит, но предпочла не делиться со мной подробностями. Мои обвинения остались без ответа. Мелани такие мелочи не волновали. Она готова была до конца своих дней бродить по пустыне, только бы не возвращаться к моей прежней жизни. Даже если не будет Искательницы… Ищейки… Я до отказа откинула спинку кресла: все равно неудобно. Заснуть, пожалуй, не удастся. Голова вдруг стала какой‑то пустой, мысли не шли: слишком много было такого, о чем я запрещала себе думать. Мелани тоже молчала. Между кромешным мраком безлунной ночи и прикрытыми веками большой разницы не было. Я закрыла глаза – и на удивление легко погрузилась в сон.
Глава 11 Жажда
– Ладно! Ты была права, признаю! – сказала я вслух. Все равно рядом не было ни души. Мелани обошлась без «громких» упреков, но ее укоризненное молчание говорило само за себя. Я никак не хотела выходить из ставшей бесполезной машины. Бензин кончился, машина по инерции прокатилась чуть дальше и застряла в неглубокой вымоине, оставленной последним серьезным дождем. За лобовым стеклом раскинулась бескрайняя пустыня – вид, от которого внутри все сжималось. «Нужно двигаться дальше, Странница. Скоро станет совсем жарко». Мы бы продвинулись намного дальше, намного ближе к цели, но я израсходовала четверть бака на упрямые попытки подъехать вплотную ко второму ориентиру, где обнаружилось, что третий камень с той точки не виден. Оставшееся горючее ушло на обратный путь, так что дальше придется тащиться пешком. Впрочем, сама виновата. Я неторопливо погрузила бутылки в рюкзак и нарочито медленно собрала оставшиеся овсяные батончики. Мелани сгорала от желания отправиться в путь. Ее нетерпение не давало сосредоточиться, мешало думать… о том, например, что нас ждет впереди. «Ну же, ну же, ну же», – подгоняла она, пока я, одеревеневшая, неловко выбиралась из машины. Я выпрямилась, и позвоночник отозвался болью – из‑за ночи, проведенной в скрюченном положении, а не из‑за тяжести рюкзака, который оказался не таким уж и тяжелым, едва привыкли плечи. «Спрячь машину», – велела Мелани, сопроводив приказ картинкой: я обламываю ветки колючего кустарника и обкладываю ими серебристый кузов. «Зачем?» Она подивилась моей недогадливости. «Чтобы нас не нашли». «А если я хочу, чтобы меня нашли? Что нас ждет в этом пекле? Как попасть домой?» «Домой? – переспросила она, подкинув мне парочку безрадостных картинок: пустая квартира в Сан‑Диего, мерзкая ухмылочка Искательницы, точка на карте, обозначенная Тусон и… кусочек красного каньона – короткая, случайно проскользнувшая счастливая вспышка. – А где он, твой дом?» Пропустив совет мимо ушей, я повернулась спиной к машине. Я и так слишком далеко зашла и не собиралась отрезать все пути к отступлению. Машина поможет меня найти. Тот, кто меня спасет, услышит простое объяснение: я заблудилась. Потерялась… сбилась с пути… сошла с ума. Я направилась вдоль вымоины, тело быстро перестроилось на размашистый шаг. Не так я ходила по тротуарам в университет и обратно домой – совсем не так. Ноги непривычно легко несли меня вперед по растрескавшейся земле. «А если бы все сложилось иначе? – спрашивала я себя, углубляясь все дальше в пустыню. – Что, если бы Целитель остался в Чикаго? Что, если бы я поехала другой дорогой?» И лишь странное щемящее чувство – чувство, что Джаред и Джейми, возможно, совсем рядом, где‑то в этом пустынном месте, – не позволяло отказаться от бессмысленного плана. «Точно не знаю, – призналась Мелани. – Наверное, я бы попыталась, если бы рядом не было других Душ. Я и сейчас‑то боюсь. Вдруг они оба погибнут из‑за тебя?» Мы с ней содрогнулись от одной только мысли. «Но сейчас, когда мы так близко… я должна была попробовать. Прошу тебя… – Голос ее стал просящим, умоляющим, сама кротость. – Пожалуйста, не выдавай их. Пожалуйста». «Я и сама… Вряд ли причиню им вред. Я скорее…» Что? Умрешь сама? Умрешь, но не сдашь беглецов Искателям? Я снова содрогнулась, и это ее успокоило. Ее успокоило, а меня напугало до смерти. Промоина вела дальше на север. Мелани предложила свернуть напрямую к третьей отметке, каменному выступу, словно перст устремленному в ясное небо на востоке. Я цеплялась за эту промоину, как прежде за машину. По ней можно было вернуться на дорогу, и дальше, по дороге – к шоссе. Долгие мили пути, несколько дней, не меньше, а свернув… свернув, я официально обрезала пути назад. «Нужно надеяться, Странница. Мы найдем дядю Джеба, или он найдет нас». «Если он еще жив, – добавила я и со вздохом выбралась из промоины, направившись дальше в унылую пустыню, до самого горизонта заросшую кустарником. – Не понимаю, что значит надеяться. Для меня надежда – пустой звук». «Тогда просто поверь». «Кому? Тебе?» Я рассмеялась, и раскаленный воздух обжег горло. Она быстро сменила тему. «Подумай, может быть, уже вечером мы их увидим». Мы обе страстно этого желали; два лица – мужчины и ребенка, всплыли в памяти… в ее и моей одновременно. Я ускорила шаг, не уверенная, что ноги слушаются именно меня. Солнце пекло нещадно. Волосы на голове намокли от пота, футболка прилипла к телу. Пополудни задул обжигающий ветер, и песок полетел мне в лицо. Сухой воздух всосал пот, залепил пыльной коркой волосы, и парусом – пропитанным солью парусом – надул футболку. Я шла и шла вперед… Мелани считала, что я пью слишком часто, ругала меня из‑за каждого глотка, грозила, что на завтра не хватит. Но я и так во многом ей уступила, а потому сделала вид, что не слышу. Я пила, когда хотелось пить, а пить хотелось почти ежеминутно. Ноги сами шли вперед, словно по заданной кем‑то программе. Песок ритмично поскрипывал, создавая музыкальный фон, приглушенный и однообразный. Смотреть было не на что: кругом однообразные спутанные пучки ломкого кустарника. Убаюканная унылостью пейзажа, я следила лишь за контуром гор на фоне бледного выцветшего неба, сверяла очертания каждые несколько шагов, пока не поняла, что смогу нарисовать их с завязанными глазами. Картинка словно застыла. То и дело я вскидывала голову в поисках четвертого ориентира: большого округлого уступа, выщербленного с одного края. Мелани показала его мне лишь сегодня утром. Я надеялась, это последний указатель, потому что наши силы были на исходе. Однако Мелани явно что‑то скрывала… казалось, нашему путешествию не будет конца. Батончики я сгрызла еще днем – даже не заметила, как исчез последний. Вслед за закатом стремительно опустилась ночь, и Мелани стала присматривать место для ночлега. «Вот, – заявила она. – Только давай ляжем подальше от чольи. Ночью будешь ворочаться». Я в ужасе уставилась на ворсистый кактус, покрытый пухом белесых колючек. «Провести ночь на голой земле? Прямо здесь?» «Есть другие предложения? – Она почувствовала панику в моем голосе и смягчилась, словно из милосердия. – Слушай, тут лучше, чем в машине. По крайней мере, можно вытянуться. И жара: местной живности будет не до тебя…» – Живности? – вслух возмутилась я. – Живности? В голове замелькали неприятные обрывки ее воспоминаний: отталкивающего вида насекомые, клубки змей… «Не волнуйся! – Мелани заметила, что я вся напряглась и шарю взглядом по песку, готовясь в случае чего дать стрекача, и попыталась меня успокоить. – Никого не трогай, и никто не тронет тебя. И потом, ты для них слишком крупная добыча». В памяти промелькнула новая картинка: средних размеров животное, питающееся падалью, – койот. – Красота… – Я опустилась на корточки и поежилась: темнота таила опасность. – Быть съеденной дикими псами. Кто мог подумать, что все закончится так грустно… Как банально… Погибнуть в пасти грызодера с планеты Туманов и то лучше. По крайней мере, не так обидно. Мелани хмыкнула, и я представила, как она закатывает глаза. «Ой, как маленькая. Никто тебя тут не съест. Ложись давай, завтра будет еще тяжелее». – Спасибо, утешила, – буркнула я… Ну вот, уже командует. Как там, в людской поговорке: «Протяни палец, руку по локоть откусит»?.. На споры сил не осталось: веки слипались, щека коснулась жесткой каменистой почвы, и я тут же провалилась в сон. Не успела я глаз сомкнуть, как наступил рассвет… С самого утра припекало слепящее яркое солнце. Я проснулась, стряхнула налипший песок и мелкие камушки и обнаружила, что едва могу поднять правую руку – отлежала. Разогнав мурашки в онемевшей руке, я полезла в рюкзак за водой. Мелани была против… но кто ее слушал?.. Я принялась разгребать бутылки в поисках вчерашней, початой накануне: пустая, полная, пустая, пустая… и вот тут до меня дошло. Со смутной тревогой я пересчитала заново. Дважды пересчитала. Пустых было на две больше… Больше половины… «Говорила же, пить надо реже». Вместо ответа я закинула рюкзак за спину, не сделав ни глотка. Во рту было горько и сухо, словно песка насыпали, – ужасно. Стараясь не водить шершавым, как наждачная бумага, языком по зубам, не замечая скрипящий на зубах песок, я пошла дальше. Солнце пекло все нещаднее. С едкой желчью во рту я еще худо‑бедно смирилась, но не замечать жалобы желудка оказалось куда сложнее. Внутренности скручивало, живот будто приплясывал, выпрашивая несуществующую еду. К вечеру голод стал невыносимым. «Ерунда, – криво усмехнулась Мелани, – бывало и хуже». «Тебе‑то? Кто б сомневался», – съязвила я. Мне было не до воспоминаний о ее небывалой выносливости. Я в очередной раз машинально вскинула голову и окинула мутным взглядом горизонт. Из‑за северной гряды невысоких скал вдруг выскочил утес, похожий на большую луковицу с едва заметным сколотым зубчиком. Хорошие новости пришли вовремя; еще немного, и я бы совсем пала духом. Теперь ноги сами несли меня на север. «Думаю, дошли, – решила Мелани, которая ликовала не меньше меня. – Ищем следующий ориентир». Сперва на восток. На север, на запад, и снова на север. Вот он, маршрут. Воодушевленная находкой, я позабыла про усталость и прибавила шагу. Мелани подгоняла: подбадривала, стоило мне сбросить темп, нашептывала о Джареде и Джейми, стоило мне заскучать. Я все шла и шла и, хотя в горле жутко жгло и першило, без одобрения Мелани не делала ни глотка. Я с удивлением отметила, что начинаю собой гордиться. И будто бы в награду, рядом зазмеилась тропинка, ведущая на север – как раз в нужном направлении. Мелани, однако же, заупрямилась. «Тут что‑то не так», – заладила она. Светло‑желтая лента утрамбованного песка едва различимо вилась среди кустов. Полустертые следы от колес – наметки двойной колеи, ставшие одной тропой. «Нам все равно по пути. – Я шагала по центру дороги. – Все лучше, чем ломиться через колючки». Мелани промолчала, но я заразилась ее тревогой и теперь не просто искала следующий ориентир – два вулканических пика‑близнеца, сросшихся в идеальную букву «М», – а озиралась в поисках опасности… Если бы не наша паранойя, возможно, я не сразу бы его заметила. Серое пятно… Я заморгала, не веря глазам, и попыталась стряхнуть с ресниц налипшую пыль… Для камня слишком яркий цвет, для дерева – слишком ровные очертания. Я щурилась на солнце, теряясь в догадках. Я еще раз моргнула, и пятно вдруг приобрело отчетливые очертания… Небольшое выцветшее строение, совсем рядом. Поддавшись приступу паники Мелани, я опрометью бросилась с узкой тропки в сомнительное укрытие худосочного кустарника. «Постой. Тут давно уже никто не живет». «С чего ты взяла? – Мелани упиралась изо всех сил, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы сделать хоть шаг вперед. «Ну кому здесь жить? Мы, Души, живем ради общества». – В моем объяснении слышалась вполне понятная горечь: ведь сама‑то я, физически и метафорически, забралась в самую глушь. Почему я оставила общество Душ? Почему я словно… словно не хотела быть одной из них? Да и хотела ли вообще? Может, в этом кроется причина моих скитаний, вереницы недопрожитых жизней? Неужели я всегда была ущербной личностью, или это из‑за Мелани? Изменила меня эта планета или раскрыла мою истинную сущность? Мелани было не до моих переживаний – ей хотелось, чтобы я побыстрее убралась от странного строения. Хоровод ее мыслей вырвал меня из задумчивости. «Успокойся, – велела я, пытаясь сосредоточиться, отделить свои мысли от ее. – Если тут кто и живет, так это люди. Среди Душ отшельников не бывает, поверь мне. Может, дядя Джеб…» Она отринула подобные предположения. «Вот так, в открытую, не выживешь. Ваши тщательно обыскивают все жилища. Обитатели убежали отсюда или стали одними из вас. Дядя Джеб нашел бы укрытие получше». «Если бы те, кто тут жил, стали одними из нас, – заверила ее я, – они давно переселились бы. Только человек может жить так…»– Я попятилась, внезапно тоже испугавшись. «Что?»– вскинулась она, когда мой страх пригвоздил нас к месту, и стала перебирать мои мысли, силясь понять, что я такого увидела. Впрочем, я не увидела ничего нового. «Мелани, а что, если там люди… но не дядя Джеб, не Джаред, не Джейми? Что если нас найдут другие?» Она обдумала этот вариант. «Ты права. Нас сразу же убьют. Точно». Я попыталась сглотнуть, избавиться от привкуса ужаса в пересохшем рту. «Никого там не будет. Откуда? – рассуждала она. – С вашей‑то дотошностью… Если кто и выжил, то лишь те, кто спрятался заранее. Значит, ты точно знаешь, что тут нет твоих, а я – что нет наших. Вот и пошли, проверим. Может, найдем что‑нибудь полезное, оружие какое‑нибудь». Меня передернуло от ее мыслей об острых ножах и длинных металлических инструментах, которые можно превратить в дубинки. Только не оружие. «Хм. И как такие бесхребетные создания сумели нас одолеть?» «Числом и хитростью. Каждый из вас, даже ребенок, в сто раз опаснее любого из нас. Но вы как один термит в муравейнике. Нас миллионы, и все дружно, душа в душу, работают ради общего блага». Я описывала единство Душ, и меня охватило щемящее ощущение потерянности и страха. Кто я? Держась кустов, я подошла к небольшому строению. С виду это был обычный дом, хижина у дороги. Зачем его построили тут, в знойной пустыне? Тут явно давно не жили. Дверной проем зиял, двери не было, в пустых рамах окон торчали осколки стекла. Песок собрался у порога, засыпал пол хижины. Серые выцветшие стены, казалось, покосились от ветра. Я осторожно подошла к пустому проему, пытаясь унять беспокойство… Наверняка мы будем тут одни… как и вчера, как сегодня. Желанная тень звала и манила. Я отбросила страх и шагнула внутрь, все еще прислушиваясь, но ноги сами, уверенно и быстро, несли меня вперед. Я метнулась в сторону, прижавшись спиной к стене, инстинктивно, – эта привычка выработалась за долгое время скитаний Мелани, – и застыла, ослепшая, не решаясь двинуться дальше, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Как мы и думали, хижина оказалась пуста. Внутри не было никаких признаков присутствия хозяев. Посреди комнаты стоял скособоченный стол, кренясь на двух оставшихся ножках, металлический табурет одиноко ржавел рядом. Сквозь дыры в изношенном, черном от грязи ковре проглядывал цемент. Вдоль одной из стен с проржавевшей раковиной выстроились кухонные шкафчики – некоторые без дверец; небольшой, по пояс высотой, холодильник стоял нараспашку, являя взору темное заплесневелое нутро. У дальней стены примостился голый каркас дивана, над которым все еще висела – почти ровно – картина: собаки, играющие в покер. «Уютно тут, – подумала Мелани. Она расслабилась и теперь ехидничала. – Мебели больше, чем в твоей квартире». Я бросилась к раковине. «Мечтать не вредно», – услужливо подбодрила Мелани. Разумеется, было бы расточительством сохранить подачу воды в такое глухое место; Души тщательно следили за подобными мелочами. Но я все равно крутила ветхие краны – один настолько проржавел, что развалился у меня под рукой. Я направилась к шкафчикам, опустилась на жуткий ковер, чтобы как следует все осмотреть. Осторожно, двумя пальцами, я открыла дверцу, не желая потревожить какое‑нибудь ядовитое пустынное животное, которое могло устроить тут логово. Первый шкафчик оказался пуст, на месте задней стенки виднелись деревянные перекладины стены. У следующего не было дверцы, зато внутри лежала пыльная стопка старых газет. Мне стало интересно. Я вытащила одну, стряхнула пыль на грязнущий пол и глянула на дату. – С человеческих времен, – хмыкнула я. Я не нуждалась в датах для подтверждения. В глаза бросился заголовок: «Отец насмерть обварил кипятком трехлетнюю дочь». С фотографии улыбалось ангельское светловолосое личико. Это была вовсе не первая страница, куда попадали самые отвратительные ужасы. Ниже красовался снимок мужчины, за два года до даты выпуска газеты объявленного в розыск за убийство жены и двоих детей; в заметке говорилось, что, возможно, подозреваемого видели в Мексике. Два человека погибли и три получили травмы в дорожной аварии, произошедшей по вине пьяного водителя. Ведется следствие по делу о подозрительном самоубийстве банкира одного из местных банков. Растлитель малолетних пошел на сделку с обвинителями и был отпущен на свободу. Труп пропавшей собаки найден в мусорном ящике. Я поежилась и бросила газету обратно в стопку. «Это исключение, а не правило», – тихонько подумала Мелани, стараясь, чтобы ужас моего свежего восприятия не коснулся ее воспоминаний о тех годах, обесцветив их. «Ну и как тут не решить, что у нас получится лучше? Что, возможно, вы не заслуживаете всех богатств, которые вам даны?» Ее ответ сочился ядом: «Если хотели очистить планету, могли бы просто нас взорвать». «Это все выдумки ваших фантастов; у нас нет подобных технологий». Она даже не улыбнулась моей шутке. «К тому же это было бы расточительно. Земля – чудесная планета… Гм, не считая этой мерзкой пустыни, разумеется». «Вот так мы и догадались, что вы здесь, кстати, – сказала она, вновь подумав о жутких газетных заголовках. – Из вечерних новостей исчезли криминальные сводки, педофилы и нарики выстроились в очереди в больницы, потек приторный сироп – вот чем вы себя выдали». «Ужас какой, исчезли криминальные сводки!»– иронично заметила я, переходя к очередному шкафчику. Я потянула тугую дверцу на себя… и наткнулась на золотник. – Крекеры! – завопила я, хватая выцветшую полураздавленную пачку. За ней лежала еще одна, выглядевшая так, словно кто‑то на нее наступил. – «Твинкиз»… «Вот сюда погляди», – мысленно подтолкнула меня Мелани, указывая на три пыльные бутылки с отбеливателем, стоящие в самой глубине. «Зачем тебе отбеливатель? – спросила я, разрывая упаковку с крекерами. – Плеснуть кому‑нибудь в лицо? Шибануть по голове бутылкой?» К моей величайшей радости, крекеры, пусть и превратились в крошево, сохранились под пластиком. Я высыпала крошки в рот и, почти не разжевывая, проглотила. Мне не терпелось поскорее отправить их в живот. «Открой бутылку и понюхай, – велела Мелани, оставив без внимания мой комментарий. – Отец так хранил воду в гараже. Остатки отбеливателя не дают воде зацвести». «Сейчас, сейчас». – Я прикончила один пластиковый лоточек с крекерами и принялась за следующий. Они пахли затхлостью, но даже затхлость казалась амброзией по сравнению со вкусом у меня во рту. Лишь прикончив третий лоточек, я заметила, что трещины на губах и в уголках рта горят от соли. Я потянулась за одной из бутылок, надеясь, что Мелани не ошиблась. Руки стали слабыми и непослушными. Нам с Мелани это не понравилось. Насколько ухудшилось наше состояние? Насколько еще хватит сил? Крышка была слишком плотно прикручена, я даже подумала, не приплавилась ли она. В конце концов мне удалось открутить ее зубами. Я осторожно вдохнула, не горя желанием нанюхаться едкого отбеливателя. Химический запах едва ощущался. Я принюхалась. Определенно это была вода – застоявшаяся, несвежая, и все‑таки вода. Я сделала глоточек. Не чистый горный родник, но сойдет. Я принялась жадно пить. «Полегче», – предупредила Мелани, и пришлось с ней согласиться. Нам повезло, что мы набрели на этот запас, и не стоило безрассудно его тратить. К тому же теперь, когда соль перестала жечь, мне захотелось чего‑нибудь посущественней. Я подняла упаковку «Твинкиз» и слизнула три раздавленных кекса. Последний шкафчик был пуст. Едва голод улегся, нетерпение Мелани передалось и мне. Не встретив возражений, я быстренько покидала добычу в рюкзак и переложила пустые бутылки в раковину. Емкости из‑под отбеливателя весили немало, но это была приятная ноша. Сегодня ночью мне не придется засыпать на песке, изнемогая от голода и жажды. Вместе с глюкозой по жилам потекла энергия; я выбежала наружу, под слепящее полуденное солнце.
Глава 12 Неудача
– Не может быть! Ты перепутала! Как же так? Неверящим взглядом я уставилась вдаль, и неверие быстро сменялось ужасом. Прошлым утром я позавтракала последним сплющенным кексом, днем нашла раздвоенную вершину и снова повернула на восток. Мелани сообщила последние координаты, и я чуть с ума не сошла от радости. Прошлой ночью я допила воду. На четвертые сутки. Нынешнее утро осталось в памяти смутным сочетанием слепящего солнца и отчаянной надежды. Время было на исходе, и, обшаривая взглядом горизонт в поисках последней метки, я паниковала. Ориентир – широкое плоское плато, окруженное тупоконечными пиками – просто‑напросто никуда не умещался. Я вглядывалась изо всех сил, но в плотном частоколе гор на востоке и на севере не нашла ни единого просвета, где могло бы спрятаться наше плато… Солнце еще светило с востока, мне в лицо, и, пока утро не перешло в день, я остановилась передохнуть. Я так ослабла, что становилось страшно. Мышцы болели, но не от долгой ходьбы. Да, физические нагрузки и проведенная на голой земле ночь давали о себе знать, однако, это была другая, прежде незнакомая боль. Тело изнывало без влаги, и иссушенные мышцы протестовали. Я знала, что долго не продержусь. Я повернулась на запад, на миг убрав лицо из‑под солнечных лучей, и вдруг увидела… Широкий контур с зубцами гор по краям. Ошибки быть не могло: далеко‑далеко на западе, мерцая и расплываясь в дымке, словно мираж, над пустыней темным облаком нависло плато. Все это время мы шли не туда. Последний ориентир находился на западе… Нас разделяло расстояние большее, чем мы прошли за весь поход. – Не может быть… – снова прошептала я. Мелани замерла у меня в голове, оцепенела, пораженная, отчаянно пытаясь примириться с новой страшной действительностью. Я ждала ее ответа, взгляд блуждал по странно знакомым очертаниям, и вдруг на меня обрушилась вся тяжесть ее скорби и понимания. Я упала на колени. Безмолвный вопль – признание краха – отозвался в голове, добавив новый оттенок моей боли. Дыхание сбилось – беззвучное всхлипывание, без слез. Солнце поползло вверх по спине, пропитало жаром мои волосы. К тому времени как я взяла себя в руки, моя тень лежала крохотным кружком у ног. Я заставила себя подняться. Острые камушки врезались в кожу, я их не стряхивала и не отрываясь смотрела на плато, что давно дразнило меня далеким знойным маревом на западе. Наконец, сама не понимая зачем, я зашагала дальше. Я знала одно: на этот раз шла я самостоятельно. Мелани крохотной капсулой боли съежилась в моем сознании – в коконе, который она сплела вокруг себя. Помощи от нее ждать не приходилось. «Хрум… хрум…» – крошился гравий под медленными шагами. – Свихнувшийся старик, – пробормотала я, и грудь сотряс внезапный приступ хриплого кашля, рвавшегося из горла. Я кашляла и никак не могла прокашляться и, только когда глаза защипало от подступавших сухих невозможных слез, вдруг поняла, что хохочу. – Нет… Ничего там нет, и никогда не было… – выдыхала я в истерике и, словно пьяная, брела вперед, оставляя за собой цепочку неровных следов. «Нет! – Мелани выглянула из своего кокона на защиту «истины», за которую цеплялась до последнего. – Это я, я виновата. Я все напутала». Теперь я хохотала над ней, и обжигающий ветер уносил мой смех. «Подожди… постой… – Она попыталась отвлечь меня от «уморительной» смехотворности нашего положения. – А вдруг… то есть… А что если они тоже пошли этим путем?» Ее страх передался мне, и хохот оборвался – как отрезало. Я поперхнулась горячим воздухом, все тело трясло. Наконец дыхание восстановилось, от недавнего черного юмора не осталось и следа. Взгляд инстинктивно заметался в поисках свидетельств, что я не первая жертва пустыни. Вокруг раскинулись бескрайние просторы, и все же я не могла не высматривать… останки. «Нет. Нет, конечно! – Теперь Мелани успокаивала себя. – Джаред слишком умен. Он бы не отправился в путь, как мы: вот так, без подготовки. Ни за что не поставил бы под угрозу жизнь Джейми». «Ну разумеется, – согласилась я, позавидовав ее уверенности. – Во всем мире не сыщешь второго дурака, который сюда полез бы. Джаред, наверное, и проверять не стал. А может, вообще не догадался… Эх, и зачем ты такая умная…» Я почти машинально переставляла ноги. Мне все равно столько не пройти. Даже если бы каким‑то чудом нас перенесло к подножию плато, что потом? Я была совершенно уверена, что там ничего нет. На спасение надеяться не приходилось. – Мы умрем, – сказала я и удивилась: в хрипящем голосе не было страха. Просто констатация факта. Солнце жаркое. Пустыня сухая. Мы умрем. «Да». – Мелани тоже была спокойна. Проще примириться со смертью, чем признать, что нашими действиями руководила прихоть безумца. «И тебя это не волнует?» Она на мгновение задумалась. «По крайней мере, я не опустила руки. И победила. Я их не выдала. Не причинила им вреда. Сделала все, что от меня зависело, чтобы найти их. Я пыталась их найти… и умерла за них». Ответить я смогла только через девятнадцать шагов. Девятнадцать раз под ногами вяло и бессмысленно хрустнул песок. «А ради чего умираю я? – Высохшие слезные протоки снова защипало. – Наверное, потому, что проиграла? Поэтому, да?» Песок хрустнул тридцать два раза, прежде чем она ответила. «Нет, – медленно подумала она. – Вряд ли. Пожалуй… Ну, наверное… Ты умираешь, чтобы стать человеком. – Мелани уловила двойной смысл фразы, и в ее мыслях проскользнуло что‑то похожее на улыбку. – После стольких планет и носителей ты наконец нашла место и тело, ради которого готова умереть. Мне кажется, ты нашла свой дом, Странница». Песок хрустнул десять раз. У меня больше не было сил разжать губы. «Жаль, не получилось остаться здесь подольше». Ее ответ я уже не уловила. Возможно, она пыталась меня утешить. В знак благодарности, что привела ее в пустыню умирать. Она победила, осталась в своем теле до конца. Мой шаг стал сбивчивым. Мышцы молили о пощаде, как будто я могла им чем‑то помочь. Думаю, сама я бы остановилась прямо там, но Мелани, как всегда, оказалась сильнее меня. Внезапно я ощутила ее не только в мыслях, но и во всем теле. Мой шаг стал шире и ровнее. Усилием воли она тащила мое полумертвое тело к недостижимой цели. Предвкушение бессмысленной борьбы вызвало у нее нежданную радость. Точно так же, как я ощущала ее, она чувствовало мое тело. Мое тело, ставшее моей слабостью, подарило ей контроль. Она упивалась возможностью свободно передвигать ноги и руки, какими бы бессмысленными не были движения. Она наслаждалась тем, что снова может это делать. Даже муки медленной смерти померкли. «Как ты думаешь, там что‑то есть? – спросила она. – После смерти?» «Ничего, – ответила я твердо и уверенно. – Поэтому мы и зовем это окончательной смертью». «Души не верят в загробную жизнь?» «У нас слишком много жизней. Ждать чего‑то еще… уже слишком. Всякий раз, покидая носителя, мы словно умираем и вновь возрождаемся – в следующем. Однако за моей смертью здесь возрождения не последует». Мы долго молчали. Наши ноги передвигались все медленнее и медленнее. «А ты? – наконец спросила я. – Ты веришь в жизнь после смерти?»– Я разворошила ее воспоминания о конце человеческого мира. «Некоторые вещи не умирают». Мы обе ясно понимали, о чем идет речь. Любовь, что мы испытывали к Джареду и Джейми, казалось, будет длиться вечно. Я попыталась понять, по силам ли смерти разрушить нечто настолько яркое и жизнестойкое. Возможно, любовь останется жить с Мелани в каком‑нибудь сказочном месте с жемчужными вратами. Не со мной. Будет ли мне легче без этой любви? Трудно сказать. Казалось, она стала частью меня. Мы продержались лишь несколько часов. Даже Мелани, с ее несокрушимой силой воли, не могла требовать большего от сдающего тела. Мы почти ничего не видели, захлебывались сухим воздухом, жаждали – и не находили – живительного кислорода. Из растрескавшихся губ вырывались стоны боли. «На этот раз ты вляпалась по‑настоящему», – слабо поддразнила я. Мы брели к высохшему деревцу, которое на несколько футов возвышалось над низким кустарником. Прежде чем упасть замертво, хотелось добраться до тонких полосок тени. «Да, – согласилась она. – По‑настоящему». Мы добрались до цели. Едва мертвое дерево простерло над нами свою паутинистую тень, ноги отказались нас слушаться. Мы распростерлись ничком и уткнулись лицом в песок, мечтая больше никогда не видеть проклятого солнца, хватая ртом обжигающий воздух, слушая свое хриплое дыхание. Так продолжалось вечность. Наконец мы закрыли глаза. Веки изнутри были яркими и красными. Мы перестали чувствовать сетку тени; может быть, она больше не падала на нас. «Сколько еще?»– спросила я. «Не знаю, я умираю впервые… Час? Больше?» «Откуда мне знать». «И где бродит этот койот, когда так нужен?» «Может быть, нам повезет… нам не страшен грызодер…»– Мысли Мелани бессвязно блуждали. На большее нас не хватило. Не было сил сосредоточиться, составлять слова в предложения. Слишком много боли на нас обрушилось. Все мышцы в нашем теле взбунтовались в судорожной борьбе со смертью. Мы не боролись. Мы отдались на волю судьбы и ждали, время от времени погружаясь в воспоминания. Пока сознание не затуманилось, мы напевали про себя колыбельную. Этой колыбельной мы убаюкивали Джейми, когда земля была слишком жесткой, или ночь слишком холодной, или страх не давал уснуть. Брат уложил голову нам на грудь, мы приобняли его. А потом словно сами уткнулись в чье‑то большое и сильное плечо, и новая колыбельная убаюкала нас. Свет в веках потемнел, но не от смерти. Опустилась ночь, и это опечалило нас. На жаре мы бы продержались меньше. Темнота и тишина длились вечность. А затем раздался звук. Мы едва обратили на него внимание. Может, нам послышалось. Может, наконец пришел койот. Хотелось ли нам этого? Неизвестно. Мы потеряли ход мыслей, забыли о звуке. Что‑то встряхнуло нас, дернуло за онемевшие руки, потащило. У нас не осталось сил на слова, но мы надеялись, что все произойдет быстро. Мы ждали укуса. Вместо этого последовал толчок, и наше лицо повернули к небу. Полилась вода – влажная, прохладная, невозможная. Она стекала по глазам, смывая песок. Веки затрепетали, заморгали, стряхивая стекающие капли. Нам было не до песка в глазах. Подбородок вытянулся вверх, отчаянно ища воду, слепой рот раскрывался и закрывался, как клюв только что вылупившегося птенца. Нам послышалось, что кто‑то вздохнул. А затем в рот полилась вода, мы принялись глотать, захлебнулись и закашлялись. Вода пропала, и наши слабые руки потянулись к ней. Кто‑то твердым движением похлопал нас по спине, и дыхание восстановилось. Руки все еще хватали воздух в поисках воды. На этот раз явственно прозвучал вздох. Что‑то прижалось к растрескавшимся губам, и вновь потекла вода. Мы жадно пили, на этот раз аккуратнее, только бы снова не забрали воду. Мы пили до тех пор, пока не заболел живот. Струйка воды становилась все тоньше, наконец иссякла совсем, и мы хрипло запротестовали. Еще одна емкость прижалась к нашим губам, и мы исступленно пили, пока не опустела и она. Казалось, еще глоток – и желудок взорвется, и все равно мы заморгали, пытаясь сфокусировать взгляд на воде. Было слишком темно, не видно ни единой звезды. Мы моргнули еще раз и поняли, что темнота ближе, чем небо. Над нами навис мрачный, как ночь, силуэт. Зашуршала ткань, и песок скрипнул под каблуком. Фигура выпрямилась, послышался резкий звук – звук расстегивающейся молнии, взрезавший ночную тишину. Лезвие света пронзило глаза. Мы застонали от боли, и наша рука взметнулась козырьком к закрытым глазам. Даже сквозь опущенные веки сияние казалось слишком ярким. Свет исчез, и прямо над нами послышался еще один вздох. Мы осторожно приоткрыли ослепшие глаза. Тот, кто склонился над нами, не произнес ни слова. В воздухе повисло напряжение, но нам было все равно. Было сложно думать о чем‑то, кроме воды у нас в животе, и о том, где бы найти еще. Мы постарались сосредоточиться и разглядеть нашего спасителя. Несколько минут мы щурились и моргали, пока не различили тускло выделяющееся во мраке белое пятно под темным лицом. Мелькнула мысль: «Борода – как у Санта‑Клауса». Откуда‑то из глубин памяти выплыли другие черты лица. Все сходилось: крупный нос с раздвоенным кончиком, широкие скулы, густые седые брови, глубоко посаженные глаза с морщинистыми веками. Черты виднелись нам лишь намеками, но мы знали, как это лицо будет выглядеть при свете дня. – Дядя Джеб, – удивленно прохрипели мы. – Ты нас нашел. Он сидел на корточках подле нас. Услышав свое имя, он чуть качнулся на каблуках. – Н‑да… – Грубоватый голос всколыхнул сотни воспоминаний. – Н‑да… бедолага…
Глава 13 Приговор
– Они здесь? – Слова вылетели сами, как вода, попавшая в легкие. Помимо воды меня волновал лишь этот вопрос. – Они добрались? В темноте невозможно было прочитать выражение лица дяди Джеба. – Кто? – спросил он. – Джейми! Джаред! – Наш шепот взвился, словно крик. – Джаред был с Джейми. Наш брат! Они тут? Дошли? Ответ последовал почти сразу. – Нет. – Твердо, без эмоций и без жалости в голосе ответил он. – Нет… – прошептали мы. Мы не повторяли за ним, а протестовали – зачем вернули жизнь? Зачем?! Мы снова закрыли глаза и прислушались к боли в теле, чтобы хоть немного отвлечься от боли внутри. – Послушай, – через некоторое время произнес дядя Джеб. – Мне тут нужно кое‑что уладить. Отдохни немного, я за тобой вернусь. Мы не стали открывать глаза, не понимали значения слов, мы слышали только звуки. Шаги захрустели, удаляясь. Мы не знали, куда он пошел, да и не хотели знать. Они пропали. Не оставалось ни способа их найти, ни надежды. Мы никогда их больше не увидим: Джаред и Джейми исчезли – а уж они‑то исчезать умели. Вода и ночная прохлада вернули ясность сознания, такую нежеланную сейчас. Мы перевернулись на живот и снова зарылись лицом в песок. Мы слишком устали, истощение перешло в новое, болезненное состояние. Надо уснуть, только бы не думать… И мы погрузились в сон. Проснулись мы все еще ночью, но на востоке уже угрожающе занимался рассвет – горы окрасились тусклым багрянцем. Во рту ощущался привкус земли, и поначалу мы не сомневались, что дядя Джеб нам приснился. Ну конечно же. Этим утром думалось яснее, и мы почти сразу заметили странный предмет у нашей правой щеки – явно не камень и не кактус. Мы потрогали его – твердый, гладкий – и подтолкнули: внутри маняще заплескалась вода. Дядя Джеб на самом деле побывал здесь и оставил нам флягу. Мы осторожно сели: казалось, что мы вот‑вот переломимся пополам, как высохший прутик. Вообще‑то мы чувствовали себя лучше. Должно быть, вода делала свое дело. Боль притупилась, и впервые за долгое‑долгое время нам захотелось есть. Непослушными пальцами мы отвернули крышку. Фляга была не полной, но воды хватило, чтобы желудок снова растянулся – наверное, успел съежиться. Мы выпили все до последней капли – к черту экономию! В предрассветной тишине брошенная фляга упала на песок с глухим стуком. Теперь мы окончательно проснулись, вздохнули, жалея, что забытье прошло, и уронили голову на руки. Что дальше? – Зачем ты дал этой твари воду, Джеб? – возмутился сердитый голос где‑то позади. Мы резко перевернулись, оперлись коленями. Увиденное не укладывалось в голове, сердце оборвалось. Вокруг дерева, под которым я сидела, полукругом стояло девять человек. Все они были именно людьми. Я ни разу не видела таких гримас у представителей моей расы. Губы кривились от ненависти, открывая оскаленные по‑звериному зубы. Брови нависли над горящими злобой глазами. Шесть мужчин и две женщины, почти все крупнее меня. Внезапно я с ужасом поняла, почему они так странно держат руки перед собой, крепко зажав в них какие‑то предметы. Они сжимали оружие: кто – короткие ножи, наподобие тех, что были у меня на кухне, прочие – клинки подлиннее, а один грозил огромным тесаком. Такой нож на кухне не пригодится. Мелани услужливо подсказала название: «Мачете». Другие держали длинные палки, металлические и деревянные. Дубинки. Среди них я признала дядю Джеба. В руках он небрежно сжимал предмет, который мне еще не доводилось видеть лично, только в воспоминаниях Мелани, как и тесак‑мачете. В руках дяди Джеба было ружье. Я глядела с ужасом, Мелани же – с изумлением, поражаясь количеству выживших. Восемь человек. Она считала, что Джеб здесь один – в лучшем случае, втроем с кем‑то. При виде стольких уцелевших представителей человеческой расы ее сердце запело от радости. «Идиотка, – одернула ее я. – Взгляни на них. Разве не видишь?» Я заставила ее увидеть происходящее моими глазами: от фигур в темных джинсах и хлопковых рубашках, побуревших от грязи, исходила почти осязаемая угроза. Даже если когда‑то они и были людьми, в данную минуту они превратились в нечто другое, стали варварами, чудовищами, жаждущими нашей крови. В каждой паре глаз – смертный приговор. Мелани с неохотой пришлось признать, что я права. В эту минуту ее обожаемые люди предстали в худшем своем проявлении – как в газетных заголовках из заброшенной хижины. На нас смотрели убийцы. Лучше было бы умереть еще вчера. Зачем дядя Джеб спас нам жизнь? От этой мысли меня передернуло. В голове замелькали истории о человеческих зверствах. К горлу подступила тошнота. Я постаралась сосредоточиться. Иногда люди не сразу убивают врагов – хотят выпытать у них сведения… или надругаться над телами… Разумеется, я сразу вспомнила о тайне, которую они попытаются у меня выведать. Тайне, которую я никогда, ни за что не выдам, что бы со мной ни делали. Я скорее покончу с собой. Я сумела утаить свой заветный секрет от Мелани с помощью ее же защитного приема: выстроила мысленную стену, чтобы спрятать информацию. Раньше в этом не было нужды. Мелани почти не проявила интереса и даже не пыталась пробиться. Сейчас, когда оказалось, что не ей одной есть что скрывать, ее занимали заботы поважнее. А стоило ли хранить от нее мою тайну? Мелани сильнее меня; я не сомневалась, что она выдержит любую пытку. А сколько выдержу я, прежде чем выдать им все секреты? Меня чуть не стошнило. Самоубийство вызывало у меня отвращение: то же убийство, только хуже. Мелани придется пройти через те же пытки и смерть, что и мне. Я решила подождать до тех пор, пока другого выхода не останется. «Нет, они на это не пойдут. Дядя Джеб ни за что не даст меня в обиду». «Дядя Джеб не знает, что ты здесь», – напомнила я. «Скажи ему». Я перевела взгляд на знакомое лицо. Густая седая борода не давала рассмотреть выражение рта, но глаза не пылали, как у остальных. Краешком глаза я заметила, что некоторые переводят взгляд с меня на него. Они ждали от него ответа на вопрос, который так пугал меня. Дядя Джеб не обращал на них внимания, он смотрел на меня. «Я не могу ему сказать, Мелани. Он не поверит. А если они заподозрят ложь, то решат, что я Искательница. Наверняка они по опыту знают, что только Искательница придумает легенду наподобие этой, чтобы попытаться к ним проникнуть». Мелани пришлось признать, что я права. Само слово «искательница» заставило ее содрогнуться от ненависти, и она знала, что у этих людей будет точно такая же реакция. «Все равно это ничего не изменит. Им достаточно того, что я – Душа». Темноволосый здоровяк с поразительно светлой кожей и ясными голубыми глазами с отвращением хмыкнул, сплюнул на землю и шагнул вперед, чуть занеся мачете. Лучше уж быстрая смерть. Лучше погибнуть от этой грубой руки, чем от своей собственной. Лучше умереть, чем превратиться в злобного зверя, чем замарать себя чьей‑то кровью, пусть даже и своей. – Спокойно, Кайл, – неторопливо, почти небрежно бросил Джеб. Здоровяк замер и скривился. – В чем дело? Ты же вроде проверил. Она одна из них. Знакомый голос… Так вот кому не понравилось, что Джеб дал мне воду! – В общем, да. Но есть небольшая проблемка. – В смысле? – задал вопрос мужчина, который стоял рядом с Кайлом; в глаза бросалось сходство – судя по всему, братья. – Видишь ли… Ко всему прочему, она еще и моя племянница. – Уже нет, – отрезал Кайл, сплюнул и решительно шагнул ко мне. По напряженному движению плеч стало ясно, что словами его уже не остановить. Я зажмурилась. Сзади дважды щелкнул металл, и кто‑то ахнул. Я приоткрыла один глаз. – Охолони, говорят тебе! – Голос дяди Джеба звучал расслабленно, но руки крепко сжимали ружье, ствол которого уперся Кайлу в спину. Здоровенный детина замер с занесенным мачете в двух шагах от меня. – Джеб! – ужаснулся брат Кайла. – Ты чего? – Отойди от девочки, Кайл. Кайл в ярости развернулся к Джебу. – Это не девочка, Джеб. Джеб пожал плечами, но не опустил оружие. – Надо бы кое‑что обсудить… – Доктор выудит из нее все что надо, – угрюмо предложил женский голос. Я съежилась: сбывались мои худшие страхи. Только что Джеб назвал меня племянницей, и я было понадеялась на их милость… Вот дура! Этого невозможно представить ни на секунду. Смерть – единственная милость, на которую способны эти существа. Женщина, что упомянула доктора, оказалась ровесницей дяди Джеба, если не старше. Возраст ее угадывался не сразу из‑за темно‑пепельной, а не снежно‑белой седины. Морщины, избороздившие лицо, собрались в сердитые складки, но за ними неуловимо проступало что‑то знакомое. Мелани сравнила старушечье лицо с другим, более гладким лицом из своих воспоминаний. – Тетя Мэгги? Ты тут? Как? А Шэрон… – Слова, слетавшие с моих губ, принадлежали Мелани. Я была бессильна – долгое пребывание в пустыне сделало ее сильнее и ослабило меня. А может, я слишком отвлеклась, гадая, с какой стороны прилетит смертельный удар. Я готовилась к нашей смерти, она же радовалась воссоединению с семьей. Удивленный возглас Мелани оборвали на полуслове. Мэгги рванулась вперед с прытью, никак не сочетавшейся с ее хрупким обликом. Рука с черным ломиком, на которую был устремлен мой взгляд, осталась опущенной, а свободная рука взметнулась и с силой хлестнула меня по лицу. Моя голова дернулась. Мэгги отвесила мне еще одну пощечину. – Меня не одурачишь, паразитка. Мы вас изучили. Знаем, как вы умеете нам подражать. Я потрогала языком внутреннюю поверхность щеки: вкус крови. «Больше так не делай, – отругала я Мелани. – Я же предупреждала…» Мелани, казалось, утратила дар речи. – Ну‑ну, Мэгги, – примирительно произнес Джеб. – Ты мне тут не нукай, старый дурак! Да она небось целую армию за собой приведет. – Старуха отпрянула, глядя на меня, как на готовую к броску змею, и встала рядом с братом. – Что‑то я никого не вижу, – возразил Джеб. – Эй, там, – крикнул он, и я удивленно вздрогнула. И не только я. Джеб махал левой рукой, сжимая в правой ружье. – Сюда! – Заткнись, – прошипела Мэгги, толкнув его в грудь. Я успела убедиться в ее недюжинной силе, но Джеб не шелохнулся. – Она одна, Мэг. Она едва дышала, когда я ее нашел, – да и сейчас не в лучшей форме. Сороконожки так собой не жертвуют. Они бы спасли ее куда раньше, чем я. Кем бы она ни была, она пришла одна. В голове возник образ длинного насекомого с множеством лапок, но связи я не уловила. «Он говорит о тебе», – перевела Мелани и наложила изображение мерзкого жука на мое воспоминание о ясной серебряной Душе. Сходства я не заметила. «Интересно, откуда он знает, как вы выглядите», – рассеянно поинтересовалась Мелани. Она узнала об истинном облике Души только из моих воспоминаний. Мне было некогда гадать вместе с ней. Джеб направился ко мне, а следом за ним потянулись остальные. Рука Кайла застыла на плече Джеба – не то останавливая, не то отталкивая. Джеб переложил ружье в левую руку и протянул мне правую. Я смотрела на нее с опаской, ожидая удара. – Пошли, – ласково поторопил дядя Джеб. – Мы почти дома, дальше – сама. – Нет! – буркнул Кайл. – Она пойдет с нами. – На этот раз в голосе Джеба проскочили жесткие нотки. Стало видно, как под бородой заходили желваки. – Джеб! – крикнула Мэгги. – Здесь я хозяин, мне и решать. – Старый дурак! – прорычала она. Джеб взял меня за руку и рывком поставил на ноги: не грубо, без жестокости, скорее торопливо. Впрочем, наибольшая жестокость – сохранить мне жизнь ради своих грязных планов. Я стояла, покачиваясь на затекших ногах. За спиной у Джеба неодобрительно зашипели голоса. – Ладно, кто ты там есть, – все так же ласково обратился он ко мне. – Давай выбираться отсюда, пока не стало слишком жарко. Брат Кайла положил руку на плечо Джебу. – Ты что, покажешь этой твари, где мы живем? – Да это неважно, – прошипела Мэгги. – Все равно она никому уже ничего не расскажет. Джеб вздохнул и снял с шеи прятавшийся под бородой платок. – Вот ерунда какая… – пробормотал он, делая из заскорузлой от пота ткани повязку. Он завязывал мне глаза, а я стояла, не шелохнувшись, борясь с паникой, которая усилилась оттого, что я перестала видеть своих врагов. Джеб направлял меня, положив на спину руку; никто другой не был бы так нежен. Мы тронулись в путь – по‑моему, на юг. Сперва все молчали, лишь песок хрустел под ногами. Земля была ровной, но я постоянно спотыкалась… ноги не слушались. Джеб терпеливо ждал, почти заботливо направляя меня. Пока мы шли, взошло солнце. Некоторые прибавили шагу, обогнали нас и направились куда‑то вперед. Судя по звукам, со мной и Джебом мало кто остался. Наверное, по моему виду решили, что охранники не понадобятся – в полуобмороке от голода, я едва переставляла ноги, голова кружилась. – Ты же не собираешься ему рассказывать? – раздался укоризненный голос Мэгги. – Он имеет право знать, – сурово ответил Джеб. – Жестокий поступок, Джебедия. – Жизнь – жестокая штука, Магнолия. Я никак не могла решить, кто из этих двоих пугает меня больше: Джеб, который так упорно старался оставить меня в живых, или Мэгги, которая волновалась из‑за жестокости больше брата, но первая упомянула о «докторе» – от одного этого слова на меня накатывал тошнотворный ужас. Несколько часов мы шли в тишине, пока ноги не отказались меня слушать. Джеб опустил меня на землю и снова, как ночью, приложил к губам флягу. – Как сможешь идти, дай знать. – Голос Джеба звучал участливо, но, по‑моему, он всего лишь играл роль. Кто‑то нетерпеливо вздохнул. – К чему это, Джеб? – спросил знакомый мужской голос. Похоже, один из братьев‑здоровяков. – Для дока? Мог бы сразу сказать. Ни к чему было наставлять на Кайла ружье. – На Кайла стоило бы почаще наставлять оружие, – пробормотал Джеб. – Дело ведь не в сочувствии, – продолжил здоровяк. – После всего, что ты видел… – После всего, что я видел, только последний негодяй не научился бы сочувствовать. Впрочем, не в сочувствии дело. Если бы я испытывал хоть толику сочувствия к этому бедному созданию, я бы дал ей умереть. Даже в раскаленном воздухе пустыни меня пробрала дрожь. – В чем тогда? – потребовал ответа брат Кайла. После долгой паузы рука Джеба прикоснулась к моей, и я вцепилась в нее – без чужой помощи мне было не подняться на ноги. Другая его рука с силой уперлась мне в спину, и я снова пошла вперед. – В любознательности, – тихим голосом сказал Джеб. Никто не ответил. Пока мы шли, я раздумывала над некоторыми очевидными фактами. Во‑первых, я была не первой Душой, которую они схватили. Наверняка ловля Душ поставлена на поток. Этот «доктор» уже пытался выудить ответы из других жертв. Во‑вторых, их попытки не увенчались успехом. Если бы какая‑то из Душ отказалась от самоубийства и раскололась под людскими пытками, я бы им не понадобилась. Меня бы милосердно умертвили сразу. Однако, как ни странно, я никак не могла представить свою быструю смерть или попытаться ее приблизить. Умереть было бы просто, даже не пришлось бы пачкать руки. Стоило лишь солгать – выдать себя за Искательницу, сообщить, что мои коллеги идут по следу, разразиться угрозами. Или сказать правду – признаться в том, что Мелани все еще живет во мне, что она и привела меня сюда. Они увидят лишь ложь, попытку уверить их в том, что сознание человека продолжает существовать после имплантации… В эту вероломную, заманчивую ложь так хочется верить! Они тут же решат, что я из Искателей, мне даже и заявлять об этом не придется. Они сочтут это ловушкой, избавятся от меня по‑быстрому и найдут новое место, где прятаться, подальше отсюда. «Наверно, ты права, – согласилась Мелани. – Я бы так и сделала». Но пока боль не пришла, и я не спешила попасть в объятия смерти; инстинкт выживания накрепко запечатал рот. Мелькнуло воспоминание о последней встрече с Утешительницей – это было словно на другой планете… Самоубийственная с виду попытка Мелани настоять на том, чтобы я отказалась от этого тела – блеф, но весьма эффективный. Мне тогда еще подумалось, что невозможно безучастно наблюдать за чужой смертью со стороны, сидя в мягком кресле. Прошлой ночью мы с Мелани молились о смерти, но тогда смерть витала в дюймах от нас. Теперь, когда я снова встала на ноги, все было иначе. «Я тоже не хочу умирать, – шепнула Мелани. – Но, может быть, ты ошибаешься и они сохранили нам жизнь по другой причине. Не понимаю, зачем им… – Ей не хотелось думать о том, что нас ждет. Я была уверена, что ей в голову придут вещи пострашнее, чем мне. – Какую тайну они так хотят у тебя выведать?» «Эту тайну я не открою никогда и никому, даже тебе». Смелое заявление. Но ведь боль еще не пришла… Прошло около часа. Солнце стояло прямо над нами, жар огненной короной лежал на волосах. Неожиданно привычный уже хруст песка сменился гулким эхом. Джеб все еще шел по песку, как и я, но у идущих впереди под ногами уже была новая почва. – Смотри, осторожно, – предупредил меня Джеб. – Пригнись. Я запнулась, не уверенная, куда смотреть или как смотреть, когда глаза завязаны. Рука отпустила спину, надавила на затылок, принуждая пригнуться. Я наклонилась всем телом. Шея одеревенела. Джеб снова повел меня вперед. Теперь и наши шаги отдавались гулким эхом: песок и камни явно остались позади, почва под ногами была ровной и твердой. Солнце скрылось – оно больше не обжигало кожу и не палило волосы. Я сделала еще шаг. Воздух изменился: никаких дуновений, я просто «вошла» в него. Сухой ветер пустыни исчез. Здесь воздух был неподвижным, прохладным, даже слегка влажным – ощущался вкус и запах затхлости. И у меня, и у Мелани скопилось множество вопросов. Ей хотелось задать свои, но я хранила молчание. Никакие слова нас не спасли бы. – Ладно, можешь выпрямиться, – разрешил Джеб. Я медленно подняла голову. Даже с завязанными глазами было ясно, что вокруг темно. У краев повязки проступала сплошная чернота. За спиной нетерпеливо топтались остальные, ожидая, когда мы двинемся в путь. – Сюда, – произнес Джеб и повел меня дальше. Шаги отдавались эхом совсем близко – должно быть, мы находились в замкнутом пространстве. Я все еще непроизвольно пригибала голову. Мы прошли еще немного, развернулись и, казалось, по кривой дуге направились обратно. Дорога пошла под уклон, который с каждым шагом становился все круче, и Джеб одной рукой меня поддерживал. Я цеплялась за его грубую ручищу и, спотыкаясь, брела в темноту – как долго, не знаю. Вероятно, путь казался дольше, чем был на самом деле, потому что каждую минуту растягивал страх. Мы еще раз повернули, а затем пол пошел вверх. Одеревенелые ноги отказывались идти, и там, где тропинка стала круче, Джебу пришлось тащить меня наверх. Чем дальше мы заходили, тем сильнее тянуло сыростью и затхлостью, но чернота не менялась. Слышно было лишь наши шаги да их близкое эхо. Постепенно тропинка выровнялась, начала петлять и закручиваться по‑змеиному. Наконец‑то по краям повязки забрезжил долгожданный свет. Мне хотелось, чтобы повязка сползла сама, потому что я боялась ее стянуть. Наверное, было бы не так страшно, если бы я знала, где и с кем нахожусь. Вместе со светом пришел звук. Странный неразборчивый гул, похожий на перешептывание. Почти как шелест водопада. Гул становился все громче, по мере того как мы подходили ближе, и все меньше походил на шум воды. Высокие и низкие тона перемешивались гулким многоголосием и отдавались эхом. Будь в нем побольше стройности, его можно было бы сравнить с неумолкающей музыкой, какую мне довелось слушать и петь в Поющем мире. Тьма под повязкой воскресила воспоминание о слепоте. Мелани разгадала эту какофонию раньше меня. Я никогда еще не слышала подобных звуков, потому что прежде не жила среди людей. «Спорят и ругаются, – догадалась она. – Много народу…» Звук манил ее. Значит, тут были еще люди? Даже восемь выживших стали для нас обеих сюрпризом. Куда мы попали? Руки потянулись сзади к моей шее, и я поспешила от них увернуться. – Спокойно! – Джеб снял с моих глаз повязку. Я заморгала, и тени вокруг меня приобретали узнаваемые очертания: грубые, неровные стены, щербатый потолок, истоптанный пыльный пол. Мы находились под землей, в каком‑то природном пещерном образовании. Неужели мы так глубоко забрались? Мне казалось, мы дольше поднимались вверх, чем опускались. Стены и потолок из красновато‑бурого камня, испещренные неглубокими дырами, походили на швейцарский сыр. Края нижних дыр истерты, но у отверстий над моей головой они выступали рельефнее и выглядели острее. Свет шел из широкой дыры впереди, по форме не сильно отличающейся от других, усеявших своды пещеры. Это был вход, ведущий в другое, куда лучше освещенное место. Мелани сгорала от нетерпения, поражаясь и радуясь количеству выживших. Я медлила, внезапно осознав преимущество слепоты перед зрением. Джеб вздохнул. – Прости, – очень тихо, так, чтобы расслышала лишь я, пробормотал он. Я попробовала сглотнуть и не смогла. Руки мои дрожали, как листья на ветру, голова кружилась, но, возможно, виной тому был голод. Джеб втолкнул меня в широкое отверстие, и я застыла, не веря своим глазам. Туннель вел в огромный зал. Потолок был слишком ярким и слишком высоким – словно искусственное небо. Я постаралась разглядеть, откуда идет свет, но слепящие лучи больно врезались в глаза. Гул стих, и в огромной пещере внезапно воцарилась мертвая тишина. По сравнению со сверкающим в вышине потолком пол казался тусклым. Какое‑то время глаза привыкали к очертаниям фигур впереди. Толпа. Другого слова не подобрать – передо мной стояла человеческая толпа, молчащая и неподвижная. Все взгляды устремились на меня, и в каждом горело знакомое мне с рассвета выражение – жгучая и беспощадная ненависть. Мелани ошеломлено считала: десять, пятнадцать, двадцать… двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… Мне же было все равно, сколько их тут, я пыталась ей втолковать, что это ничего не значит. Убить меня, убить нас… Двадцати человек для этого не нужно. Я попробовала открыть ей глаза, объяснить, насколько шатко наше положение, но в ту минуту ей, погруженной в человеческий мир из ожившей мечты, было не до моих предостережений. Из толпы вышел человек. Мой взгляд метнулся сперва к его рукам, ища оружие. Руки были сжаты в кулаки – иной угрозы я не заметила. Щурясь от непривычно слепящего света, я разглядела вызолоченный солнцем загар… такой знакомый… Вдруг забрезжил проблеск надежды: у меня перехватило дыхание, голова закружилась… Я подняла глаза и увидела его лицо.
Глава 14 Конфликт
Для нас обеих это было слишком… увидеть его здесь, сейчас, когда мы уже смирились с мыслью, что больше его не увидим, успели поверить, что навсегда его потеряли. Я замерла, не в силах пошевелиться. Мне хотелось посмотреть в глаза дяде Джебу, понять, зачем он разбил мне сердце своим ответом тогда, в пустыне, но я не могла оторвать взгляд от лица Джареда. Смотрела и не находила ответа. Мелани отреагировала иначе. – Джаред, – вскрикнула она, и хрип вырвался из моего израненного горла. Она рывком увлекла меня вперед, почти совсем как в пустыне, подчинив себе мое застывшее тело. Единственное различие: на сей раз она это делала против моей воли. Я не успела ее остановить. Раскинув руки, она кинулась к нему. Я мысленно окликнула ее, пытаясь предупредить. Напрасно: она меня не слушала. Она вообще словно забыла о моем присутствии. Мелани, пошатываясь, шла к нему, и никто даже не пытался ее остановить – никто, кроме меня. Еще чуть‑чуть, и она до него дотронется… Вот только она не заметила того, что видела я. Она не заметила, как изменилось лицо Джареда за долгие месяцы разлуки, как оно ожесточилось… Как вдруг исказились его черты. Не заметила, что на этом новом лице не осталось места улыбке, которую она помнила – родной, прятавшейся в краешках глаз улыбке. Лишь однажды, давно, ей довелось увидеть, как его лицо темнеет, лишь однажды в глазах у него мелькнула угроза, но разве могло сравниться то выражение с угрозой, что сверкала в них сейчас!.. Она не заметила – а может, не хотела замечать. Его руки были длиннее моих. Прежде чем Мелани дотянулась до него моими пальцами, рука Джареда поднялась в замахе и тыльная сторона ладони врезалась мне в скулу. Страшной силы удар подкосил меня, я стукнулась головой о камень, мое тело глухо рухнуло на пол, глаза закатились. В ушах стоял звон, все плыло. Я изо всех сил цеплялась за ускользающее сознание. «Глупо, ой, глупо, – простонала я Мелани. – Я же тебе говорила, не надо». «Джаред здесь, Джаред жив, Джаред здесь», – бессвязно, словно слова привязавшейся песенки, бубнила она. Я попыталась сфокусировать взгляд, но странный потолок слепил. Я отклонила голову от света, и едва удержалась от стона: скула раскалывалась от дикой боли. А ведь это всего лишь один удар, на который я сама и напросилась. Что же со мной сделают долгие часы планомерных побоев? Рядом прошаркали ноги; мой взгляд неосознанно взметнулся в поисках новой угрозы… надо мной стоял дядя Джеб. Он вроде бы собирался протянуть мне руку, но обернулся и передумал. Стараясь не застонать, я приподняла голову и увидела то, что видел он. Джаред направлялся к нам. Лицо его исказилось от ярости – совсем как у тех варваров, там, в пустыне, – но даже в гневе оно было не пугающим, а прекрасным. Сердце дрогнуло и забилось… Мне хотелось смеяться над собой. Мой родной, любимый Джаред шел меня убивать. Всматриваясь в кровожадное выражение любимых глаз, я молила, чтобы ярость взяла верх над расчетом. Хотя нет… Я лукавила: умирать не хотелось. Взгляды Джеба и Джареда встретились. Казалось, прошла вечность. Джаред стиснул зубы, Джеб сохранял невозмутимость. Наконец Джаред сердито выдохнул и отступил. Молчаливое противостояние закончилось. Джеб протянул мне руку и, поддерживая меня за спину, помог встать. Тошнило, голова кружилась и раскалывалась от боли. Если бы не пустой желудок, меня наверняка бы вырвало. Ноги не держали: я шаталась и норовила завалиться вперед. Джеб поймал меня и крепко ухватил за локоть. Джаред наблюдал за нами, скрипя зубами. Эта идиотка опять рванулась к нему, но я уже оправилась от потрясения и могла рассуждать здраво – в отличие от Мелани. Больше ей не вырваться. Я прочно отгородила ее мысленными заслонами. «Сиди тихо. Он же меня ненавидит. Что бы ты ни сказала, будет только хуже. Мы умрем». «Но Джаред жив. Джаред здесь», – канючила она. Тишина распалась, по пещере пошел шепоток, со всех сторон одновременно, словно по какому‑то незамеченному мной сигналу. Мне никак не удавалось различить, о чем они шепчутся. Я оглядела толпу – все взрослые, ни одной детской фигурки. Сердце ныло, с языка Мелани рвался вопрос. Я твердо отказала. Здесь нас ждали лишь злоба и ненависть: злоба на лицах незнакомцев, злоба на лице Джареда. Толпа расступилась, пропуская высокого худощавого мужчину – под его кожей явственно выступали кости. Волосы выцвели, не разобрать – то ли светло‑каштановые, то ли темно‑русые. Меня привлекли тонкие черты его лица с мягким, беззлобным выражением. Все уступали дорогу этому непритязательному на вид человеку. Видимо, его здесь уважали. Джаред, однако, не сдвинулся с места и не сводил с меня глаз. Высокий незнакомец обошел его, словно какое‑то препятствие – например, лежащий на дороге камень. – Так, так, – со странной веселостью в голосе произнес он, подойдя ко мне. – Я на месте. Что тут у нас? Ответила возникшая подле него тетя Мэгги: – Джеб нашел эту тварь в пустыне. Когда‑то она была нашей племянницей, Мелани. Похоже, шла по оставленным Джебом ориентирам. – Она смерила Джеба уничижительным взглядом. – Х‑м‑м… – Сухопарый с любопытством обратил на меня странный, оценивающий взгляд. Казалось, он остался доволен увиденным. Я никак не могла понять, что же ему так понравилось. Пряча глаза, я перевела взгляд на яркие волосы его спутницы. «Шэрон!» – вскрикнула Мелани. Двоюродная сестра Мелани по моим глазам поняла, что я ее узнала, и ее лицо застыло. Я грубо оттеснила Мелани на задворки сознания: «Т‑с‑с!» – Х‑м‑м, – повторил незнакомец и протянул руку к моему лицу. Я отпрянула, метнувшись к Джебу. – Не бойся! – Высокий ободрительно улыбнулся. – Я не сделаю тебе больно. Он снова протянул руку. Я снова дернулась к Джебу, но тот убрал руку и подтолкнул меня вперед. Высокий осторожно коснулся моей скулы чуть ниже уха и мягко повернул мне голову. Его пальцы нежно ощупывали шею сзади – он изучал шрам, что остался после моего внедрения. Краешком глаза я следила за выражением лица Джареда. Действия незнакомца явно его расстроили, и я знала почему – Джаред ненавидел тонкую розовую полоску на моей шее… Джаред нахмурился, но я с удивлением заметила, что его лицо уже не пышет злобой. Он хмурился, выдавая свое смущение. Высокий убрал руку, пожевал губами, в глазах блеснул огонек. – Она вполне здорова, если не считать последствий крайнего истощения, обезвоживания и недоедания. Впрочем, похоже, воды в нее влили предостаточно, так что об обезвоживании речи уже нет. Ну что ж… – И он странно и, видимо, неосознанно задвигал руками, как бы омывая их. – Приступим. И тут в голове у меня щелкнуло… Все сходилось: его слова, краткий осмотр – этот мягкий с виду человек, пообещавший не делать мне больно, и был доктор. Дядя Джеб тяжело вздохнул и закрыл глаза. Доктор протянул мне руку, ожидая ответного жеста. Я сжала кулаки за спиной. Он снова участливо на меня посмотрел, оценивая горящий в моих глазах ужас. Уголки его рта опустились, но он не хмурился, а лишь обдумывал свои дальнейшие действия. – Кайл, Иен? – окликнул он, оглядываясь в поисках помощников. Два темноволосых брата‑здоровяка выступили из толпы. У меня затряслись коленки. – Мне нужна ваша помощь. Пожалуй, придется… – Рядом с Кайлом доктор казался не таким уж и высоким. – Нет. Все обернулись к несогласному. Мне не требовалось оборачиваться на знакомый голос, но я все равно подняла взгляд. Брови Джареда сошлись на переносице, рот сжался в страшной гримасе. Буря эмоций отражалась на его лице, и сложно было выделить какую‑то одну: злость, неповиновение, смущение, ненависть, страх… Боль. Доктор моргнул, его лицо удивленно вытянулось. – Джаред?.. Что‑то не так? – Да. Все ждали. Джеб старательно кусал губы, как будто пытался прогнать с лица наползающую ухмылку. Если я угадала, значит, старик отличался весьма своеобразным чувством юмора. – А именно? – спросил доктор. Джаред ответил сквозь зубы. – Я тебе скажу, что не так, док. Скажи мне, что лучше: отдать ее тебе или позволить Джебу всадить пулю ей в лоб? В чем разница? Я вся дрожала. Джеб похлопал меня по плечу. Доктор снова моргнул. – Н‑да… – вот и все, что он сказал. Джаред сам ответил на свой вопрос: – Разница в том, что если это сделает Джеб, по крайней мере, она умрет достойно. – Джаред… – Голос доктора звучал ласково, эту же интонацию он использовал, когда говорил со мной. – С каждым разом мы узнаем все больше. Может быть, на этот раз… – Ха! – фыркнул Джаред. – Что‑то я не замечаю особого прогресса, док. «Джаред нас защитит», – еле слышно подумала Мелани. Я не могла сосредоточиться, с трудом складывала слова. «Не нас, а лишь твое тело». «Хоть что‑то…»– Ее голос звучал как бы издалека, а не из моей раскалывающейся головы. Шэрон встала перед доктором. Странно, она как будто пыталась его защитить. – Нельзя упускать такую возможность, – жестко проговорила она. – Мы все понимаем, как тебе нелегко, Джаред, но не тебе решать. Нужно действовать в интересах большинства. Джаред злобно на нее посмотрел. – Нет, – рявкнул он, именно рявкнул, а не шепнул, но почему‑то голос прозвучал приглушенно. Все вдруг стало каким‑то тихим. Губы Шэрон двигались, ее палец яростно тыкал в Джареда, однако до меня доносилось только тихое шипение. Они не сдвигались с места, но вдруг куда‑то поплыли. Темноволосые здоровяки‑братья со злобными лицами наступали на Джареда. Я попыталась поднять руку… мышцы не слушались. Губы Джареда раскрылись, лицо покраснело, жилы на шее вздулись так, словно он кричал, но я ничего не слышала. Джеб отпустил мой локоть, мелькнул серый ствол ружья. Я отпрянула при виде оружия, пусть даже направленного на кого‑то другого, и потеряла равновесие. Комната медленно накренилась набок и опрокинулась. – Джейми… – выдохнула я. Перед глазами плясали цветные огоньки. Лицо Джареда, злобное, яростное, внезапно нависло надо мной. – Джейми? – на этот раз в моем голосе был вопрос. – Джейми? – хриплый голос Джеба ответил откуда‑то издалека. – С ним все хорошо. Джаред его привел. Искаженное лицо Джареда быстро таяло в темном тумане, застилавшем глаза. – Спасибо, – прошептала я. Все вокруг поглотила тьма.
Глава 15 Под охраной
Дезориентация исчезла. Я пришла в себя, четко представляя, где нахожусь, и решила не открывать глаз, дышать ровно – в общем, притворяться спящей. Я намеревалась как можно больше узнать о своем положении. Хотелось есть. Желудок сжимался и сердито ворчал. Эти звуки вряд ли меня выдадут: наверняка живот бурчал и во сне. Голова раскалывалась. Неясно, какую роль тут сыграла усталость, а какую – перенесенные накануне побои. Я лежала на твердой поверхности, жесткой и почему‑то дырявой – не плоской, а странно выгнутой, словно дно огромной миски. Лежать было неудобно, спина и бедра ныли из‑за полусогнутой позы. Возможно, боль меня и разбудила, потому что отдохнувшей я себя совсем не чувствовала. Было темно – это я поняла даже с закрытыми глазами. Не кромешная тьма, просто очень темно. В затхлом, удушливом воздухе чувствовалась сырость и странный едкий привкус, который как будто лип к нёбу. Здесь было прохладнее, чем в пустыне, но из‑за влажности почти так же неуютно. Я снова вспотела – вода, которую дал мне Джеб, искала путь обратно, через поры. Дыхание отдавалось эхом всего в нескольких футах от меня. Возможно, я просто слишком близко лежала к одной из стен, но почему‑то я была уверена, что нахожусь в очень небольшом помещении. Я прислушивалась изо всех сил: эхо вроде бы шло с обеих сторон. Стало быть, я находилась где‑то в пещерах, куда привел меня Джеб. Если открыть глаза, увижу большое углубление в красновато‑буром камне, испещренное дырами, как сыр. Тишину нарушали только звуки, издаваемые моим телом. Опасаясь открывать глаза, я полагалась на свои уши и без конца вслушивалась в напряженное безмолвие… безрезультатно. Неужели меня оставили без охраны? На роль охранника подошел бы дядя Джеб с его вездесущим ружьем или кто‑нибудь менее жалостливый. Оставить меня одну… это не вязалось с жестокими человеческими нравами, с естественным страхом и ненавистью, которые они ко мне испытывали. Разве что… Я попыталась сглотнуть, но страх комком встал в горле. Нет, меня не оставили одну, если только не решили, что я умерла или вот‑вот умру. Наверняка в этих пещерах существовали места, откуда не возвращаются. Воображение услужливо дорисовало жуткую картину: меня опустили на дно глубокой шахты или замуровали в тесную могилу. Я задышала чаще, ища в спертом воздухе признаки того, что кислород кончается. Легкие растянулись от глубокого вдоха, готовые исторгнуть зарождающийся крик. Я покрепче сжала зубы и сдержалась. И вдруг что‑то резко заскрежетало на полу у самого моего уха. Мой пронзительный визг прорезал замкнутое пространство, я открыла глаза, отпрянула от зловещего лязга, вжалась в неровную каменную стену, закрыла руками лицо и больно стукнулась головой о низкий потолок. Тусклый свет осветил совершенно круглое входное отверстие каменной, похожей на пузырь камеры, просунувшееся в дыру лицо Джареда и протянутую ко мне руку. Крепко сжав губы, Джаред следил за моей панической реакцией, на его лбу билась жилка. Я пыталась прийти в себя, а он все стоял и пожирал меня горящими от гнева глазами. Наконец сердце забилось ровнее, дыхание выровнялось. Я встретилась с ним взглядом и вспомнила, что при желании Джаред мог быть бесшумным, как призрак. Теперь понятно, почему я не слышала, что он сидит у входа. Но я ведь точно что‑то слышала. Едва я об этом вспомнила, как вытянутая рука Джареда дернулась и скрежет повторился. У моих ног лежал отломанный кусок пластика, служивший подносом. А на нем… Я вцепилась в открытую бутылку с водой, прильнула губами к горлышку, не обращая внимания на гримасу отвращения, что исказила лицо Джареда. Само собой, позже я еще обольюсь горючими слезами, но в ту секунду меня интересовала лишь вода. Смогу ли я теперь спокойно смотреть на воду? Учитывая, что жить мне оставалось всего ничего, ответ, вероятно, был отрицательным. Джаред исчез за круглым входом – в проеме виднелся лишь край рукава. Тусклый искусственный свет голубоватого оттенка мерцал где‑то рядом с Джаредом. Бутылка с водой наполовину опустела, и тут мое внимание привлек новый запах, суливший кое‑что помимо утоления жажды. Я снова посмотрела на поднос. Еда. Меня кормят? Большой ломоть хлеба, рядом миска с прозрачной жидкостью, остро пахнущая луком. Наклонившись над миской, я рассмотрела темные кусочки на дне. Рядом лежали три белых клубня. Наверно, какие‑то овощи, только я не могла понять какие. На эти открытия мне понадобилось всего несколько секунд, но в эти короткие мгновения мой желудок чуть не выпрыгнул через рот, пытаясь дотянуться до еды. Я вгрызлась в черную корочку. Явно здешней выпечки, хлеб был из непросеянной муки, неочищенные крупинки и шелуха застревали в зубах. Мякоть зернистая, но запах! М‑м‑м… Ничего вкуснее я в жизни не ела, даже божественное крошево «Твинкиз» из хижины в пустыне с этим не сравнится. Челюсти работали, как заведенные, и все равно не поспевали. После каждого глотка в животе урчало. Впрочем, скоро выяснилось, что я переоценила свои возможности – отвыкший от пищи желудок реагировал слишком болезненно. Не обращая внимания на дискомфорт, я принялась за жидкость, которая оказалась супом. Суп пошел легче. Не считая лукового запаха, вкус был мягким, зеленые кусочки на дне – нежными и мясистыми. Я выхлебала все до последней капли, жалея, что нет добавки, и чуть не вылизала миску, чтобы ничего не пропало. Белые овощи оказались волокнистыми и пресными на вкус – какие‑то коренья, не столь питательные, как суп, и не столь вкусные, как хлеб, но за неимением лучшего вполне сошли. Я не наелась, даже не утолила голод – и, наверное, сжевала бы поднос, если бы не опасалась обломать зубы. Лишь когда я доела, до меня вдруг дошло, что меня не должны кормить. Разве что Джаред проиграл, уступил меня доктору… Но тогда почему Джаред меня охраняет? Я оттолкнула пустой поднос, и он со скрежетом проехал по полу. Я съежилась, вжалась в стенку каменного пузыря, дожидаясь, пока поднос заберут. В этот раз Джаред даже не взглянул на меня. – Спасибо, – шепнула я. Он, разумеется, не ответил, даже бровью не повел. На этот раз и рукав рубашки скрылся, но я не сомневалась: Джаред у входа. «Поверить не могу, что он поднял на меня руку», – изумленно думала Мелани. Она до сих пор была под впечатлением, а вот я ни капельки не удивилась. Ударил, и ладно – хорошо хоть не убил… «Куда ты делась? – спросила я. – Заварила кашу, а сама в кусты… Некрасиво». Она пропустила мое замечание мимо ушей. «А я‑то думала, он не сможет. Что бы ни случилось. Я бы ни за что не смогла». «Еще как смогла бы. Если бы он пришел к тебе с отражающими зрачками, ты бы поступила так же. Люди по природе своей агрессивны». – Я вспомнила, как когда‑то она мечтала задушить Искательницу. Казалось, с тех пор пролетели месяцы, хотя на самом деле прошло всего лишь несколько дней. Странно… Непонятно, как за столь короткий срок я умудрилась так вляпаться. Мелани попыталась быть честной с собой. «Нет, не смогла бы. Только не Джареда… и не Джейми… Я не могла бы причинить Джейми вред, даже если он…»– Она запнулась, отказываясь думать о подобном исходе. Она говорила правду. Даже если бы наш Джейми стал кем‑то или чем‑то еще, ни у одной из нас не поднялась бы рука… «Это другое. Материнское. Трезвый расчет тут бессилен. Слишком много эмоций». «Материнство – эмоциональное состояние. Даже для вас, Душ». Я промолчала. «Как думаешь, что теперь будет?» «Ты же у нас эксперт по людям, – напомнила я. – Кажется, все довольно скверно. С чего бы им так стараться поставить нас на ноги? На ум приходит лишь одна причина…» Запечатленные в памяти подробности зверств из истории человечества перемешались со статьями старой газеты, найденной накануне. Огонь – одна из самых страшных пыток. Когда‑то давно Мелани случайно обожгла правую ладонь, схватившись за раскаленную сковороду. Я помнила страшную боль ожога – внезапную, острую, всепоглощающую. Но тот ожог был случайным – быстро приложили лед, компрессы, смазали лекарством. А каково придется, если боль будут причинять умышленно, продлевая и растягивая пытку… Мне еще не доводилось жить на планете, где происходили бы подобные жестокости, пусть даже до появления Душ. Безусловно, в этом мире смешалось все самое возвышенное и самое низкое – самые удивительные чувства… и самые низменные пороки, самые мрачные злодеяния. Вероятно, это закономерно: без минусов не существует плюсов, без горя – радости. Станут ли Души исключением из этого правила? Получится ли у них использовать светлые стороны этого мира, поборов темные? «Я… Когда он тебя ударил, я кое‑что почувствовала», – отвлекла меня Мелани. Она говорила медленно, выдавливая слова, словно через силу. «Представь себе, я тоже. – Удивительно, как просто мне давался сарказм после долгого общения с Мелани. – Рука у него тяжелая, не спорю». «Я о другом. Мне… – Она надолго умолкла, а затем выпалила на одном дыхании: – Я думала, что наши чувства к Джареду… они, ну… исходят от меня. Мне казалось… я могу их контролировать». Мысли, которые стояли за ее словами, были яснее слов. «Ты считала, что тебе удалось привести меня сюда по твоему желанию. Что ты управляешь мной, а не наоборот. – Я старалась подавить досаду. – Тебе казалось, ты можешь мной манипулировать». «Да. – Голос ее был печален, но не оттого, что я огорчилась: она не хотела признавать свою ошибку. – А на самом деле…» Я слушала. Слова опять полились потоком: «Ты тоже любишь его, но не так, как люблю я. Иначе. Пока он был далеко, я не замечала, и только когда ты впервые его увидела… Как же так? Как трехдюймовый червяк мог влюбиться в человека?» «Червяк?» «Прости. Ну, эти ваши… конечности…» «Не совсем. Это скорее антенны. И в распрямленном состоянии они куда длинней трех дюймов». «Но ты же не человек». «У меня человеческое тело. Пока я в нем, я человек. Если бы не твои воспоминания о Джареде… Ты сама во всем виновата». Она задумалась. Ей не понравилась эта мысль. «Значит, если бы ты поехала в Тусон, в новом теле ты бы его разлюбила?» «Мне очень, очень хочется в это верить». Ни меня, ни ее не устраивал подобный ответ. Я уткнулась лицом в колени. Мелани сменила тему. «По крайней мере, я спокойна за Джейми. Я знала, что с Джаредом он будет в безопасности… Вот бы его увидеть…» «Я об этом даже не заикнусь!»– Меня затрясло, когда я представила, какой ответ последует на подобную просьбу. Одновременно я сгорала от желания увидеть лицо мальчика. Мне хотелось убедиться, что он действительно здесь, в безопасности, что его кормят, что за ним ухаживают так, как никогда не смогла бы Мелани. Так, как хотелось бы мне, несостоявшейся Матери. Кто споет ему колыбельную? Кто расскажет сказку на ночь? Новый, озлобленный Джаред не станет тратить время на подобные пустяки. Кто согреет Джейми, кто утешит, кто прогонит страхи?.. «Интересно, ему сообщат, что я здесь?»– спросила Мелани. «Думаешь, стоит?» – ответила я вопросом на вопрос. Ее мысли прозвучали глухо, словно шепотом. «Не знаю… Мне хочется, чтобы он знал: я сдержала обещание». «Ну конечно, сдержала. – Мелани не переставала меня удивлять. – Ты же вернулась…» «Спасибо», – едва слышно поблагодарила она. Не знаю, что она имела в виду – мои слова или ситуацию в целом: ведь это я привела ее сюда. Я вдруг поняла, что очень устала. Мелани тоже устала, это чувствовалось. Теперь, когда я утолила муки голода и в некотором роде насытилась, даже боль во всем теле не помешает мне заснуть. Какое‑то время я раздумывала, боялась лишний раз пошевелиться… однако в конце концов желание лечь и вытянуться пересилило, и я потихоньку заворочалась смелее. В итоге я устроилась в тесном каменном мешке, просунув ноги в круглое отверстие. Мне не особенно это нравилось: Джаред мог решить, что я собираюсь сбежать, но он никак не отреагировал. Вместо подушки я подложила под уцелевшую щеку локоть и, стараясь не обращать внимания на боль в спине и неудобную позу, закрыла глаза. Мне казалось, я сплю, но, наверное, я все‑таки дремала, потому что, как только вдалеке раздался звук шагов, я тут же проснулась. На этот раз я сразу же открыла глаза. Мало что изменилось – все тот же тусклый свет, проникающий сквозь круглую дыру входа; Джареда снаружи по‑прежнему не видно. Кто‑то шел сюда – шаги явно приближались. Я осторожно убрала ноги от входа и скрючилась у дальней стены, чувствуя себя слишком уязвимой… Распрямиться бы… Однако низкий потолок каменного пузыря едва позволял встать на колени. За пределами моей темницы происходило какое‑то движение. Мелькнула брючина Джареда. – А, вот ты где! – В гулкой тишине слова прозвучали так громко, что я даже подскочила. Знакомый голос: один из братьев‑здоровяков – Кайл, обладатель мачете. Джаред промолчал. – Так не пойдет, Джаред, – произнес другой, более рассудительный голос. Возможно, младший брат, Иен. Голоса братьев были бы похожи, не срывайся Кайл так часто на крик и злобный звериный рев. – Мы все кого‑то потеряли – черт, да можно сказать, всех близких. Это просто смешно. – Раз по твоей милости тварь не досталась доку, она сдохнет прямо сейчас, – прорычал Кайл. – Нельзя ее тут держать, – подхватил Иен. – Рано или поздно она сбежит и выдаст нас. Джаред отступил на шаг и встал напротив входа в камеру. До меня дошел смысл услышанного, и сердце заколотилось. Меня не подвергнут пыткам. Меня не убьют – по крайней мере, не сейчас. Джаред настоял, чтобы меня держали в плену. Плен… Каким же сладким показалось мне это слово. «Я же тебе говорила, он нас защитит». – Не усложняй ситуацию, Джаред, – произнес незнакомый мужской голос. – Не лезь не в свое дело. Джаред ничего не ответил. – Джаред, не нарывайся. Мы же все тут братья. Не вынуждай нас. – Кайл не блефовал. – Отойди. Джаред не сдвинулся с места. Сердце у меня затрепетало, заколотилось о ребра. Стало трудно дышать. Страх парализовал Мелани, мысли ее бессвязно блуждали. Они готовы его избить. Эти безумцы, люди, нападают на своего же сородича. – Джаред, послушай… – обратился к нему Иен. Джаред не ответил. Звук тяжелых шагов… прыжок – как будто что‑то тяжелое с размаху налетело на что‑то твердое. Кто‑то охнул, послышалось сдавленное бульканье, словно кого‑то душили. – Нет! – закричала я и метнулась в дыру.
Глава 16 Поручение
Выбираясь из каменного мешка, я в кровь расцарапала щиколотки и ладони об истертый порожек. Было больно. Я рывком распрямилась и отдышалась. Кровь отлила от головы, перед глазами все плыло, но я упрямо намеревалась отыскать Джареда и встать между ним и нападавшими. Все замерли и уставились на меня. Джаред стоял спиной к стене, низко опустив сжатые в кулаки руки. Перед ним, держась за живот, распластался на земле Кайл. Иен и незнакомец, стоявшие чуть в стороне, от удивления остолбенели. Я воспользовалась внезапностью. В два нетвердых, но широких шага я очутилась между Кайлом и Джаредом. Первым пришел в себя Кайл. Я находилась меньше чем в футе от него, и он пихнул меня в плечо, утягивая к полу, но кто‑то ухватил меня за запястье и рывком поставил на ноги. Осознав, что он делает, Джаред отбросил мою руку, словно обжегся серной кислотой. – Полезай обратно, – рявкнул он и толкнул меня, но не так сильно, как Кайл. Я споткнулась и отлетела на два шага к дыре. Снаружи вход в камеру казался круглым черным отверстием в стене пещеры побольше, которая отличалась от крохотного каменного мешка лишь формой и размером: она походила не на пузырь, а на трубу. Небольшая лампа с неизвестным мне топливом тускло мерцала на полу. Странные тени плясали на лицах людей, превращая их в оскаленные морды чудовищ. Я снова шагнула к ним, заслонив Джареда. – Вам нужна я, – обратилась я к Кайлу. – Оставьте его в покое. На миг, показавшийся мне вечностью, воцарилась тишина. – Хитрая гадина! – В распахнутых глазах Иена мелькнул ужас. – Я сказал, обратно полезай, – шикнул сзади Джаред. Я слегка обернулась, не желая выпускать из виду Кайла. – Ты не обязан защищать меня, рискуя собой. Джаред изменился в лице и собрался отшвырнуть меня обратно, ко входу в камеру. Я отпрыгнула прямо в руки своих убийц. Иен поймал меня за локти и заломил их назад, за спину. Я сопротивлялась, но он был слишком силен. Хрустнули суставы, я охнула. – Не тронь ее! – Джаред бросился вперед. Кайл вцепился ему в шею борцовским захватом. Незнакомец повис у Джареда на руке. – Не бейте его! – взвизгнула я, вырываясь из крепких рук. Локоть Джареда врезался Кайлу в живот. Кайл охнул и разжал хватку. Джаред увернулся от противников, сделал выпад назад, и его кулак встретился с носом Кайла. Темно‑красная кровь брызнула на стены, закапала на лампу. – Прикончи тварь, Иен! – завопил Кайл, нагнул голову и с разбегу влетел в Джареда, оттолкнув его к третьему нападавшему. – Нет! – в один голос выкрикнули мы с Джаредом. Иен выпустил мои руки и сжал мне горло, перекрыв дыхание. Я тщетно скребла его пальцы короткими ногтями. Он усилил хватку, оторвав меня от пола. Я задыхалась, легкие горели, боль становилась невыносимой. Извиваясь всем телом, я хотела избежать боли, а не рук убийцы. Что‑то щелкнуло. Этот звук я слышала лишь однажды, но хорошо запомнила. И остальные тоже. Все застыли на месте, хотя Иен так и не убрал рук с моей шеи. – Кайл, Иен, Брандт – назад! – гаркнул Джеб. Никто не пошевелился – лишь мои пальцы продолжали скрести, а ноги по‑прежнему дергались в воздухе. Джаред внезапно поднырнул под неподвижное плечо Кайла и прыгнул на меня. Я увидела летящий в лицо кулак и закрыла глаза. Громкое «шмяк» прозвучало у меня над ухом. Иен взвыл, я рухнула на пол и осталась лежать у его ног, ловя ртом воздух. Джаред отступил, бросил на меня сердитый взгляд и встал рядом с Джебом. – Вы у меня в гостях, парни, не забывайте, – рявкнул Джеб. – Я же сказал, не трогать девушку. Она такая же гостья, как и вы… Во всяком случае, пока – и я не потерплю, чтобы ее убивали у меня в доме. – Джеб, – простонал Иен надо мной. Он поднес руку ко рту, отчего голос прозвучал глухо. – Джеб, это безумие. – Что ты предлагаешь? – возмущенно спросил Кайл. Его лицо было все в крови – мрачное, жестокое зрелище. Вот только в голосе не слышалось боли, только едва сдерживаемая кипящая ярость. – Может, нам пора сменить убежище? Скажи, долго ты еще будешь сюсюкаться с этой тварью, как с ручной зверушкой? И что ты с ней сделаешь, когда тебе надоест изображать из себя Бога? Отвечай! Странные слова Кайла стучали в висках. Сюсюкаться, как со зверушкой? Джеб назвал меня своей гостьей… Что это, еще одно слово, означающее пленницу? Неужели целых два человека не жаждали ни моей смерти, ни вырванного под пытками признания? Просто чудеса какие‑то. – Вопрос не по адресу, Кайл, – сказал Джеб. – Не мне решать. Вряд ли можно было придумать более обескураживающий ответ. Все четверо: Кайл, Иен, Брандт и Джаред ошеломленно уставились на Джеба. Я по‑прежнему лежала у ног Иена, соображая, как бы незаметно пробраться обратно в свою дыру. – Не тебе? – наконец отозвался Кайл, все еще не веря своим ушам. – Тогда кому? Хочешь поставить вопрос на голосование? Так дело уже решено. Мы с Иеном и Брандтом уполномочены коллективом. Джеб помотал головой, не сводя глаз с мужчин. – Никаких голосований. Это пока еще мой дом. – Тогда кому? – перешел на крик Кайл. Джеб взглянул на кого‑то из них, а затем снова вернулся к Кайлу. – Решение за Джаредом. Все, включая меня, уставились на Джареда, который от неожиданности замер с разинутым ртом, пораженный не меньше остальных, а затем громко скрипнул зубами и с неприкрытой ненавистью посмотрел на меня. – За Джаредом? – переспросил Кайл, снова глядя на Джеба. – Ерунда какая! – Он совершенно потерял самообладание и захлебывался от злости. – Он же заинтересованное лицо! Почему? Как он может судить? – Джеб, я не… – забормотал Джаред. – Ты за нее отвечаешь, Джаред, – твердо произнес Джеб. – Разумеется, если повторится что‑либо подобное, можешь на меня рассчитывать, я помогу за ней следить и все такое. Но все решения остаются за тобой. – Кайл возразил было, но Джеб жестом его остановил. – Кайл, давай взглянем на это дело иначе: представь себе, что кто‑то нашел твою Джоди и привел сюда. Ты согласишься, чтобы я, или док, или общее голосование решали ее судьбу? – Джоди погибла, – прошипел Кайл побелевшими губами и посмотрел на меня с тем же выражением, что и Джаред. – Что ж, если бы ее тело забрело сюда, решение бы принимал ты. Или тебя такой вариант не устраивает? – Большинство… – Мой дом, мои правила, – грубо оборвал Джеб. – Разговор окончен. Никаких голосований. Никаких казней. Вы трое сообщите остальным: с сегодняшнего дня вводится новое правило. – Еще одно? – пробурчал под нос Иен. Джеб пропустил его слова мимо ушей. – Если, пусть это и маловероятно, нечто подобное повторится, решение принимает тот, кому принадлежит тело. – Джеб ткнул ружьем в сторону Кайла, и затем – в направлении коридора. – Убирайтесь. И чтобы ноги вашей тут не было. Скажите всем, что этот коридор под запретом. Здесь позволено находиться только Джареду. Увижу, что кто‑то тут околачивается, стреляю без предупреждения. Уяснили? Давайте, живее. – Он снова наставил оружие на Кайла. Удивительно: трое убийц дружно отступили, даже не огрызнувшись на прощание! Мне очень хотелось верить, что ружье в руках Джеба было блефом. С первой встречи Джеб произвел на меня впечатление доброго человека. Он ни разу не поднял на меня руку, в его взгляде не было явной враждебности. Судя по всему, он один из тех двоих, кто не желал мне зла. Да, Джаред старался сохранить мне жизнь, но я видела, как нелегко ему давалось это решение. В любой миг он может передумать. На его лице отражалась внутренняя борьба: наверняка он отчасти хотел побыстрее со всем этим покончить – особенно теперь, когда Джеб взвалил всю ответственность на его плечи. Пока я анализировала ситуацию, Джаред смотрел на меня, и отвращение ясно проступало в каждой его черточке. Однако судя по тому, с какой скоростью воинственная троица растворилась в темноте, Джеб вряд ли блефовал. Скорее всего, под маской добряка скрывался человек не менее жестокий и опасный, чем остальные. Наверняка Джеб пользовался оружием и прежде, для убийств, а не для угроз – иначе ему так не повиновались бы. «Времена такие, отчаянные, – прошептала Мелани. – Мы не можем позволить себе быть добрыми в созданном вами мире. Мы беженцы, исчезающий вид. Это вопрос жизни и смерти». «Т‑с‑с! Не время спорить. Мне нужно сосредоточиться». Джаред и Джеб ощутимо расслабились. Джаред протянул Джебу руку ладонью вверх, полусогнув пальцы. Джеб ухмылялся в густую бороду, как будто происходящее доставило ему удовольствие. Странный человек. – Пожалуйста, не взваливай это на меня, – сказал Джаред. – В одном Кайл прав: я не сумею принять трезвое решение. – Никто и не говорит, что решать нужно прямо сейчас. Она вроде никуда пока не собирается. – Джеб ухмыльнулся, бросил взгляд в мою сторону и, незаметно для Джареда, быстро закрыл и снова открыл один глаз. Подмигнул? – Она так намучалась, пока сюда добиралась… Думай, времени море. – Тут нечего думать. Мелани мертва. Но я не могу… не могу, Джеб, я просто не… – казалось, Джаред не в силах договорить. «Скажи ему». «Я пока не готова умирать». – Тогда не думай, – посоветовал Джеб. – Может, позже решение придет само собой. Не спеши. – А что с ней‑то делать? Не сторожить же тут круглосуточно… Джеб покачал головой. – Какое‑то время придется. Все устаканится. Через пару недель даже Кайл перебесится. – Пару недель? Ты предлагаешь все это время ее охранять? Нам столько всего надо… – Знаю, знаю, – вздохнул Джеб. – Что‑нибудь придумаем… – Это еще не всё. – Джаред взглянул на меня, и на его лбу забилась жилка. – Где ее держать? У нас даже тюрьмы нет. Джеб с улыбкой повернулся ко мне. – Ты ведь не доставишь нам хлопот, правда? Я смотрела на него, потеряв дар речи. – Джеб… – растерянно пробормотал Джаред. – Не переживай за нее. Во‑первых, она будет у нас под присмотром. Во‑вторых, ей никогда отсюда не выбраться – она элементарно заблудится. И в‑третьих, она не настолько глупа. – Джеб приподнял густую белую бровь и обратился ко мне: – Ты же не станешь искать встречи с Кайлом и его дружками? Они к тебе особой любви не питают – думаю, ты заметила. Я молчала. Непринужденный, шутливый тон Джеба настораживал. – Слишком уж ты с ней церемонишься, – пробормотал Джаред. – Меня так воспитали, уж прости. – Джеб положил руку Джареду на плечо и легонько похлопал. – Послушай, ты всю ночь сторожил. Я тебя сменю. Иди поспи. Джаред хотел было возразить, но снова взглянул на меня, и лицо его ожесточилось. – Как скажешь, Джеб. И я… я не… Я не возьму на себя ответственность за это существо. Если посчитаешь нужным, убей ее. Меня передернуло. Джаред сердито наблюдал за моей реакцией, а затем резко развернулся и пошел вслед за остальными. Джеб глядел ему вслед. Воспользовавшись моментом, я забралась обратно в свою нору. Джеб устроился на полу у входа, с кряхтением потянулся, хрустнул суставами. Вскоре он начал тихонько насвистывать какую‑то веселенькую мелодию. Я забилась в самый дальний угол и сидела там на корточках, обхватив руками колени. Дрожь расползалась от поясницы вверх по спине, руки тряслись, зубы стучали, несмотря на влажную жару пещеры. – Пожалуй, можно и прикорнуть, – сказал Джеб, обращаясь то ли ко мне, то ли к самому себе. – Завтра предстоит трудный день. Примерно через полчаса дрожь унялась. В полном изнеможении я решила последовать совету Джеба. Пол казался еще неудобнее, чем раньше, но через несколько секунд я провалилась в сон.
Меня разбудил запах еды. На этот раз, открыв глаза, я с трудом поняла, где нахожусь. Руки охватила дрожь – непроизвольная паническая реакция. На полу пещеры лежал вчерашний поднос, с теми же самыми подношениями. Джеб сидел у входа, боком ко мне, глядя в конец длинного овального коридора, и насвистывал. Мучаясь от жуткой жажды, я села и схватила открытую бутылку с водой. – Доброе утро, – кивнул мне Джеб. Я замерла с бутылкой в руке. Он отвернулся и снова засвистел. Лишь теперь, утолив жажду, я ощутила неприятное стойкое послевкусие. Похожий привкус ощущался в воздухе, но вода пахла сильнее. Я быстро поела, оставив суп напоследок. По сравнению с прошлой трапезой мой желудок радостно встрепенулся, куда охотнее принимал пищу и почти не ворчал. Основные потребности были удовлетворены, и тело вспомнило об остальных. Я оглядела тесную темную нору. Выбирать не приходилось, но мысль о том, что придется подать голос и попроситься наружу, пусть даже у чудаковатого, дружелюбного Джеба, вселяла в меня ужас. Я раскачивалась взад и вперед, мучимая сомнениями. От долгого пребывания в скрюченной позе бедра ныли. – Гм… – Джеб снова смотрел на меня, лицо под седой бородой залила краска. – Ты тут уже давно… Прогуляться не хочешь? Я кивнула. – Мне самому не помешает прогулка, – радостно сообщил Джеб и на удивление проворно вскочил на ноги. Я подползла к краю своей норы, с опаской поглядывая на странного охранника. – Покажу тебе нашу уборную, – продолжил он. – Только имей в виду, придется пройти через… что‑то вроде главной площади, если можно так выразиться. Не волнуйся. Полагаю, все уже в курсе. – Джеб бессознательно погладил ружье. Я поперхнулась. Мочевой пузырь, казалось, вот‑вот лопнет, я едва терпела боль. Но пройти через сборище злобных убийц? Разве не проще принести ведро? Джеб оценил заметавшуюся в моих глазах панику, заметил, как я попятилась обратно – и поджал губы, мысленно прикидывая, как лучше поступить. Затем развернулся и зашагал вниз по коридору. – Пошли, – окликнул он, даже не обернувшись. Я живо представила, что будет, если Кайл застанет меня здесь одну, и сорвалась вдогонку. Я неуклюже протиснулась в дыру и торопливо заковыляла следом на негнущихся ногах. Все тело ныло, но, распрямившись, я почувствовала облегчение – мучительное и одновременно прекрасное чувство, сильнее всякой боли. Я почти нагнала Джеба в конце коридора. Сквозь высокий обломанный овал выхода зияла тьма. Я помедлила, оглядываясь на небольшую лампу, которую Джеб оставил на полу – единственный источник света в темных пещерах. Может, взять ее с собой? Джеб оглянулся. Я кивнула, показывая на лампу, и вновь перевела взгляд на Джеба. – Оставь. Я знаю дорогу. – Он протянул мне свободную руку. – Я тебя поведу. Я долго смотрела на протянутую руку, а затем, послушавшись позывов мочевого пузыря, медленно и осторожно вложила в нее свою ладонь – едва касаясь. Пожалуй, с тем же чувством я дотронулась бы до змеи. Джеб вел меня в темноту уверенным, быстрым шагом. Длинный туннель резко петлял в разных, чуть ли не противоположных направлениях. На очередном повороте я поняла, что безнадежно запуталась. Я не сомневалась, что это делается намеренно, по той же причине, по которой Джеб не стал брать лампу. Он предпочитал, чтобы я не имела возможности изучить дорогу из этого лабиринта. Интересно, откуда взялось это место, как Джеб его нашел и как сюда добрались остальные? Я покрепче сжала губы: самым разумным решением было держать язык за зубами. Я и сама не понимала, на что рассчитываю. Выгадать еще несколько дней жизни? Унять боль? Что еще мне оставалось? Я знала только, что не готова к смерти, в чем днем раньше честно призналась Мелани; мой инстинкт самосохранения был развит не хуже, чем у любого среднестатистического человека. Еще один поворот – и вдалеке наконец замаячил свет. Впереди лежала узкая расщелина, залитая ярким, чистым светом, который не походил на искусственный синеватый свет лампы в моей пещере. Проход был слишком узок для двоих. Джеб шел впереди, я – следом, как на буксире. На свету я вновь обрела зрение и осторожно выдернула ладонь из легонько сжимавшей ее руки Джеба. Он никак не отреагировал, просто перенес освободившуюся руку на приклад ружья. Мы оказались в коротком туннеле. Яркий свет лился из арки показавшегося впереди проема. Стены были из того же дырчатого красноватого камня. До меня донеслись голоса: тихие, в отличие от назойливого гула недавней толпы. Сегодня нас не ждали. Представляю, какую реакцию вызовет наше с Джебом появление. Ладони покрыла холодная испарина, стало трудно дышать. Я придвинулась к Джебу поближе, но так, чтобы его не касаться. – Спокойно, – пробормотал он. – Они тебя боятся больше, чем ты их. Никакой уверенности в этом у меня не было. Даже если Джеб и прав, страх в человеческом сердце порождает ненависть, а ненависть – насилие. – Я не дам тебя в обиду, – пробубнил Джеб, как только мы подошли к проему. – Ничего, привыкнут. Я хотела спросить, что это значит, но он уже шагнул в проход. Я прошаркала следом, держась на полшага за Джебом, стараясь укрыться в его тени. Мне было страшно, но перспектива отстать и столкнуться с кем‑нибудь из здешних обитателей пугала сильнее. Нас встретила неожиданная тишина. Мы снова оказались в гигантской, ярко освещенной пещере, куда меня привели в первый раз. Сколько времени прошло с тех пор? Я понятия не имела. Потолок по‑прежнему горел слишком ярко, источник света было не разглядеть. Свод пещеры не испещряли углубления; рассеянные отверстия продолжались десятками проходов – в прошлый раз я этого не заметила. Одни отверстия казались огромными, другие – едва ли в человеческий рост; некоторые были естественного происхождения, иные – если не вырубленные целиком, то, по крайней мере, подправленные вручную. Несколько человек смотрели на нас из этих проходов, остановившись на полпути. Еще больше людей находились в главной пещере, занимались какими‑то своими делами, но, увидев нас, застыли – наше появление застигло их врасплох. Какая‑то женщина так и осталась стоять, нагнувшись к шнуркам. Другой мужчина что‑то объяснял своим товарищам, занесенная в жесте рука замерла в воздухе. Еще один слишком резко остановился и чуть не упал. Качнувшись, он резко поставил на пол ногу – звук эхом пронесся по огромному залу. С моей стороны было вопиюще неправильно испытывать благодарность к мерзкому орудию убийства в руках Джеба, но тем не менее… Если бы не ружье, меня, вероятно, уже бы растерзали. Эти люди, не задумываясь, искалечили бы Джеба, лишь бы добраться до меня. Впрочем, даже оружие не гарантировало безопасность – стрелять пришлось бы в кого‑то одного. Мерзкая картина в моей голове стала невыносимой. Я попыталась сосредоточиться на непосредственном окружении, ведь и без того все было достаточно скверно. Джеб ненадолго остановился, зажал ружье у пояса, направил ствол от себя. Он окинул взглядом пещеру, останавливаясь на каждом – на одном за другим. Много времени это не заняло: я насчитала меньше двадцати человек. Удовлетворенный результатом, Джеб направился в левую сторону пещеры. Как тень, я скользнула за ним; кровь стучала в висках. Джеб решил не пересекать пещеру напрямую, а пойти вдоль левой стены. Сперва меня удивил такой маршрут, а потом я заметила темное пятно в центре пола – очень большой кусок, который все обходили стороной. Я отметила эту аномалию, не вдаваясь в подробности, и даже не поинтересовалась, для чего, собственно, она предназначалась, – меня сковал страх. Мы шли по безмолвному залу, и люди потихоньку оживали. Склоненная женщина разогнулась и проводила нас взглядом. Жестикулировавший мужчина сложил руки на груди. Глаза смотрели с суровым прищуром, лица исказила сдерживаемая ярость. Впрочем, никто не сделал и шага в нашу сторону, никто не открыл рта. Что бы Кайл с остальными ни рассказывали о своей стычке с Джебом, похоже, надежды Джеба оправдались. В редколесье человеческих фигур я узнала Мэгги и Шэрон, глазеющих на нас с разинутыми ртами. Выражение лиц ошеломленное, в глазах – холод. Они смотрели не на меня, а на Джеба, который даже не взглянул в их сторону. Казалось, мы целую вечность добирались до другого конца пещеры. Джеб направился к небольшому выходу, что чернел на фоне яркого освещения. От взглядов, направленных мне в спину, затылок горел, но обернуться не хватало духу. Люди по‑прежнему молчали. Что, если они направятся за нами? Я с облегчением юркнула в темноту нового туннеля. Джеб мягко взял меня за локоть, и на этот раз я не отпрянула. Гул голосов позади так и не возобновился. – Прошло лучше, чем я ожидал, – шепнул Джеб, ведя меня дальше. Я удивилась и обрадовалась своему неведению: лучше уж не знать, чего же он ожидал. Земля под ногами пошла под уклон. Впереди замерцал тусклый свет. – Спорим, ты никогда не видела ничего похожего на мое жилище. – Голос Джеба вновь повеселел. – Местечко что надо, а? – Он на миг умолк, давая мне возможность ответить, а затем продолжил: – Еще в семидесятые его нашел. А точней, оно – меня. Я провалился в расщелину над большим залом – другой бы расшибся насмерть, но я малый крепкий, выжил. Пришлось искать выход. Не поверишь, пока я отсюда выбирался, готов был камни грызть от голода. Я тогда один на ранчо жил, так что показать некому было. Изучил каждую трещинку, каждый выступ и понял, какие тут таятся возможности. Ну и решил до поры до времени оставить все в секрете – так сказать, про запас… на будущее. Такие уж мы, Страйдеры, предусмотрительные – всегда парочка тузов в рукаве. Тусклый свет шел из отверстия в потолке, размером с кулак, и ярким кружком выделялся на полу. Наконец в глубине прохода показался еще один освещенный участок. – Тебе наверняка интересно, как образовались эти пещеры. – Еще одна пауза, покороче. – Мне вот точно было. Я провел кое‑какие исследования. Тут кругом лавовые протоки – вникаешь? Когда‑то здесь располагался вулкан. А точнее, и сейчас есть, и, похоже, вполне себе действующий, как ты скоро сама убедишься. Все эти пещеры и отверстия – пузыри воздуха, попавшие в остывающую лаву. За несколько десятков лет я вложил в это место немало труда. Что‑то было несложным – соединить туннели оказалось не таким уж и трудным делом, ну а кое‑где пришлось проявить смекалку. Видела потолок в большой пещере? На то чтобы довести его до ума, ушли годы. Мне было очень интересно, но я не могла заставить себя подать голос. Решила, что безопаснее промолчать. Уклон стал круче. В полу появились грубые ступеньки, довольно прочные с виду. Джеб уверенно вел меня по ним. Мы спускались все глубже. Казалось, воздух вокруг нагревается и все больше пропитывается влагой. Где‑то впереди раздался шум голосов, и я напряглась. Джеб мягко коснулся до моей руки. – Сейчас начнется самое интересное, тебе понравится, – пообещал он. Широкий открытый свод мерцал рассеянным светом, чистым и белым, как в большом зале, только здесь он рассыпался множеством танцующих бликов. Как и все непонятное, эта пещера с ее странным освещением пугала меня. – Вот мы и пришли, – с воодушевлением объявил Джеб, таща меня за собой в проход. – Что скажешь?
Глава 17 Гости
Мы словно вошли в парилку: влажный и густой пар окутывал, горячей росой оседал на коже. Я непроизвольно раскрыла рот, чтобы сделать глоток воздуха, ставшего вдруг очень плотным. Запах усилился – привязчивый металлический привкус, такой же, как в местной воде. Нарастающий гул, многоголосье басов и сопрано, казалось, звучал отовсюду, усиленный многократным эхом. Я тревожно вглядывалась в клубы горячих испарений, пытаясь различить, откуда идут голоса. Свет был слишком ярким – потолок сверкал, как в большой пещере, только гораздо ближе. Лучи плясали в водяной взвеси, создавая ослепительный переливающийся занавес. Изо всех сил напрягая глаза, я в испуге ухватилась за руку Джеба. К моему удивлению, странный тягучий гул не изменился при нашем появлении. Наверное, нас еще не заметили. – Душновато тут, – извиняющимся тоном произнес Джеб, разгоняя пар у лица. Он сказал это как бы между делом, но так громко, что я подскочила. Голос прозвучал расслабленно, словно рядом никого не было. Перешептывание, однако, не стихало. – Вообще‑то я не жалуюсь, – продолжал Джеб. – Если бы не это место, я бы давно погиб, еще когда в первый раз застрял в пещерах. Ну и конечно, без него мы не смогли бы тут прятаться. А без убежища мы бы все уже были мертвы, понимаешь? Он заговорщически подтолкнул меня локтем. – Идеальное расположение. Я бы и сам не спланировал лучше. Куда мне с моими пластилиновыми макетами! Его хохот немного разогнал пар, и я рассмотрела помещение. В клубах пара через просторную пещеру текли две реки. Так вот что за гул стоял в ушах – быстрые потоки бурлили и пенились в берегах из красноватого вулканического камня. Теперь понятно… здесь и в самом деле никого не было, кроме нас. В пещере протекали река и ручеек. Ручеек был ближе к нам – сплетенная из нескольких неглубоких потоков лента быстро текла, серебрясь в лучах света, и казалось, вот‑вот выплеснется и зальет пологий каменный берег… В напевном журчании слышался женский голос, высокий и тонкий. Река вторила грубым мужским басом – вся в густых клубах пара, поднимающегося из черных воронок у дальней стены. Вода, запертая внизу, под слоями камня, чернела в широких круглых вымоинах в полу пещеры. Где‑то в глубине этих темных, опасных с виду дыр едва виднелся стремительный бурный поток, который нес свои воды к невидимой и непостижимой цели. Из‑за тепла и пара казалось, что река кипит: даже ее голос был похож на звук кипящей воды. С потолка свисало несколько длинных, узких сталактитов, капающих на растущие им навстречу сталагмиты. Три такие пары соединились, образовав тонкие черные колонны, покрытые блестящей водяной пленкой. – Осторожнее тут, – предупредил Джеб. – В горячем ручье течение довольно быстрое. Упадешь – пиши пропало. Уже был случай… – Он склонил голову, видимо, вспомнив что‑то, хотя лицо его оставалось непроницаемым. Я испытала внезапный ужас при мысли о темных вихревых течениях подземной реки, представила, как падаю в это бурлящее варево, и содрогнулась. Джеб легонько похлопал меня по плечу. – Не бойся. Главное – смотри под ноги, и все будет хорошо. – Он указал в дальний конец пещеры, где в ее глубинах исчезал ручей. – Там, в первой пещере, находится купальня. Мы выкопали в полу замечательную глубокую ванну. Существует расписание, кто когда ванну принимает, но вообще тут можно не стесняться – все равно темно хоть глаз выколи. Помещение хорошее, теплое, рядом ручей, и не обожжешься, как в первом горячем источнике. Дальше, в расщелине, есть еще одна комната. Мы расширили вход, чтобы было удобно. Это последняя пещера – дальше вода уходит под землю. Поэтому мы решили сделать из нее уборную. Гигиенично и практично. – Он сказал это самодовольным тоном, словно в удачном природном расположении пещер была его заслуга. Впрочем, он ведь обнаружил и обустроил здесь все, так что частично его гордость была оправданна. – Мы экономим батареи, и большинство из нас ориентируется здесь с закрытыми глазами, но поскольку это твой первый раз, вот, возьми… Джеб достал из кармана фонарик и протянул мне. В памяти всплыла наша первая встреча: он нашел меня, умирающую, в пустыне, посветил в глаза фонариком и понял, кто я. Не знаю почему, но мне стало грустно. – Надеюсь, тебе не взбредет в голову выбираться отсюда вплавь, – предупредил Джеб. – Река уходит под землю. Кажется, он ждал от меня знака, что я усвоила предупреждение, и я кивнула. Я взяла из его рук фонарь, стараясь не делать резких движений. Он ободряюще улыбнулся. Я быстро направилась в указанном Джебом направлении – журчание воды отнюдь не облегчало моих мучений. Оставшись одна, я чувствовала себя странно. А вдруг кто‑нибудь затаился в темноте пещер, понимая, что рано или поздно мне придется сюда прийти? Услышит ли Джеб шум борьбы за ревом потока? Я осветила купальню фонариком, в поисках засады. Мигающие в свете фонаря тени выглядели жутковато, зато я не нашла никакого подтверждения своим страхам. «Ванна» оказалась размером с небольшой бассейн и очень темной. В ней можно было спрятаться с головой, если задержать дыхание… Я торопливо прошла сквозь узкую щель в стене, спасаясь от разыгравшегося воображения. Вдали от Джеба на меня нахлынула паника: дыхание участилось, в ушах стоял гул, в висках бешено стучало. Обратно я почти бежала. Джеб стоял на том же месте, в той же позе, и это было как бальзам для моих расшатанных нервов. Дыхание и пульс выровнялись. Я никак не могла понять, почему этот безумный человек так успокаивающе на меня действует. Наверное, Мелани права насчет «отчаянных времен». – Ну как, сойдет для сельской местности? – спросил он с гордой улыбкой. Я снова кивнула и вернула фонарь. Мы отправились назад по темным переходам. – Эти пещеры – настоящий подарок. Если б не они, мы бы ни за что не выжили такой большой группой. Магнолия и Шэрон неплохо справлялись – там, в Чикаго, но сильно рисковали, прячась вдвоем. Хорошо, когда есть компания. Чувствуешь себя человеком. Джеб еще раз придержал меня за локоть, помог забраться по грубым ступенькам. – Прости за… жилище, которое тебе предоставили. Это самое безопасное место, какое я смог придумать. Вообще, даже странно, что ребята так быстро тебя нашли. – Он вздохнул. – Что ж, у Кайла… есть свои причины. А вообще, все к лучшему. Может, привыкнет со временем. Может, подыщем тебе что‑нибудь поуютнее. Я что‑нибудь придумаю… По крайней мере, пока я с тобой, тебе не нужно торчать в этой норе. Если хочешь, можешь сидеть со мной в коридоре. Вот только с Джаредом… – Джеб умолк. Я слушала его извинения, не веря своим ушам; я и не надеялась на подобную доброту, никогда не думала, что этот вид способен на сострадание к врагу. Я легонько похлопала по ладони, лежащей на моем локте, нерешительно, показывая, что поняла и постараюсь не доставить хлопот. Я не сомневалась: Джаред мечтает, чтобы я поскорее исчезла. Джеб совершенно верно расценил мое безмолвное согласие. – Вот и умница, – сказал он. – Со временем все образуется. А док пусть лучше людей лечит. Лично я считаю, что от тебя, от живой, будет куда больше толку. Мы стояли близко, и он почувствовал, как я задрожала. – Не волнуйся. Сейчас док не будет тебя беспокоить… Дрожь не унималась. Джеб обещал только «сейчас». Не существовало никаких гарантий, что Джаред не передумает. А вдруг он решит, что мой секрет важнее, чем тело Мелани? Я знала, если это произойдет, я сильно пожалею, что Иен не доделал свое дело. Я сглотнула, чувствуя синяк, который расползся по всей шее; горло болело даже внутри. «Если б знать, сколько нам осталось», – как‑то давным‑давно сказала Мелани, когда я еще контролировала свою жизнь. Ее слова звенели у меня в ушах. Мы вновь вышли в большую пещеру, на «главную площадь», полную людей, совсем как прошлой ночью. Все взгляды устремились к нам: в адресованных Джебу читалось «предатель», в тех, что предназначались мне, – «смерть». Я не поднимала глаз от каменного пола. Джеб перехватил ружье наизготовку. На самом деле, это был лишь вопрос времени. Страх и ненависть витали в воздухе. Джеб не сможет долго меня защищать. Я с облегчением протиснулась в узкую расселину, ведущую к петляющему черному лабиринту и моему убогому пристанищу; может, хоть там мне дадут побыть одной. Большая пещера заполнилась злобным шипением – словно разворошили змеиное гнездо. Захотелось ускорить шаг. Джеб тихонько посмеивался. Чем дальше, тем страннее он себя вел. Непостижимое чувство юмора, загадочное поведение. – Тут порой скучновато, знаешь ли, – пробормотал он. Джеб ставил меня в тупик. – Может, когда им надоест злиться, они оценят развлечения, которые я им доставляю. Наш путь сквозь темноту вился змеей, и я совершенно не узнавала дороги. Наверное, Джеб выбрал другой маршрут, чтобы окончательно меня запутать. Вроде бы мы шли дольше. Наконец за очередным поворотом замаячил свет лампы. Я приготовилась к встрече с Джаредом. Если он вернулся, то будет очень зол. Наверняка он не одобрит вылазку Джеба, какой бы необходимостью она ни была продиктована. За углом, у стены рядом с лампой, отбрасывая длинную тень в нашу сторону, виднелась чья‑то ссутуленная фигура – явно не Джаред, меньше и худощавее. Моя рука непроизвольно впилась в плечо Джеба, и я вгляделась в сгорбившийся силуэт. Некрупный, сухопарый и жилистый. Даже в тусклом свете голубой лампы его кожа отливала густым загаром, шелковистые черные волосы свободно спадали до плеч. У меня подогнулись колени, вцепившаяся в плечо Джеба рука искала поддержки. – Ради бога! – раздраженно воскликнул Джеб. – Неужели никто здесь не может хранить тайну дольше суток? Черт знает что! Кучка сплетников… – Он сбился на ворчание. Я даже не пыталась вникнуть в сказанное Джебом; я оказалась вовлеченной в самую жестокую схватку за мою жизнь – за все прожитые жизни. Я чувствовала Мелани каждой клеточкой своего организма. Нервные окончания затрепетали, узнавая ее привычное присутствие. Мышцы дернулись, предвосхищая ее рывок. Губы задрожали в попытке раскрыться. Я подалась всем телом к мальчику в коридоре – всем телом, потому что руки не слушались. Мелани многому научилась за те несколько раз, когда я уступала или теряла власть над собой, и мне всерьез пришлось с ней биться – так тяжко, что лоб покрылся испариной. Но сейчас я не умирала в пустыне. Я не испытывала ни слабости, ни головокружения, и на этот раз меня не захватило врасплох неожиданное появление человека, которого мы считали потерянным навсегда; я давно знала, что эта встреча состоится. Мое выносливое тело быстро восстанавливалось, силы уже вернулись ко мне. Владение телом придавало мне уверенности и решимости. Я изгнала Мелани из всех членов, лишила всех точек опоры, всех завоеваний, откинула назад, на задворки сознания, где и приковала к месту. Ее капитуляция стала внезапной и безоговорочной. Вздох Мелани походил на стон. Одержав победу, я ощутила необъяснимое чувство вины. Мелани стала для меня чем‑то большим, чем сопротивляющийся носитель, который излишне усложняет жизнь. За недели, проведенные вместе, мы притерпелись друг к другу, можно даже сказать, сдружились, особенно после того, как нас объединила борьба против общего врага – Искательницы, которую Мелани называла Ищейкой. В пустыне, когда надо мной навис нож Кайла, я радовалась, что умру, не запятнав свою совесть убийством Мелани, – уже тогда она для меня значила больше, чем просто тело. Но сейчас, казалось, нас связывало нечто большее. Я жалела, что причинила ей боль. Впрочем, это было необходимо, а она, по‑видимому, отказывалась понимать. Любое не вовремя сказанное слово, любой необдуманный шаг означал немедленную казнь. Ее порывы, слишком эмоциональные и необузданные, не привели бы ни к чему хорошему. «Доверься мне, – сказала я. – Я пытаюсь сохранить нам жизнь. Знаю, ты не хочешь верить, что твои люди способны причинить нам вред…» «Но это же Джейми!»– прошептала она. Она отчаянно рвалась к мальчику, и я снова почувствовала слабость в коленях. Я попробовала беспристрастно взглянуть на угрюмого подростка, который сгорбился, скрестив руки на груди, у стены туннеля; попыталась увидеть в нем незнакомца и соответственным образом спланировать свою реакцию или отсутствие таковой. Моя попытка провалилась. Передо мной сидел Джейми, и он был прекрасен, и я – я, не Мелани – раскинула руки, чтобы обнять его. Из глаз хлынули слезы – хотелось думать, что они не заметны в тусклом свете лампы. – Джеб, – сказал Джейми вместо приветствия. Он скользнул по мне взглядом и отвел глаза. Как повзрослел его голос! Неужели Джейми так быстро вырос? Горькое чувство вины пронзило меня: ему только недавно исполнилось четырнадцать. Мелани подсказала мне дату – в тот самый день мне приснился сон о нем. Целыми днями она отчаянно таила от меня свою боль, прятала воспоминания, пытаясь уберечь мальчика, но во сне память взяла свое. А я отправила сообщение Искательнице. Ищейке. Я содрогнулась: какая же я была бессердечная. – Малыш, что ты тут делаешь? – потребовал ответа Джеб. – Почему вы мне не сказали? – ответил вопросом на вопрос Джейми. Джеб промолчал. – Это Джаред так решил? – настаивал Джейми. – Что ж, теперь ты знаешь. Легче тебе от этого? Мы просто хотели… – Защитить меня? – хмуро перебил мальчик. Когда он успел ожесточиться? Нет ли в этом моей вины? Есть, конечно. Мелани забилась в рыданиях. Ее громкий плач отвлекал меня, голоса Джареда и Джейми звучали словно издалека. – Отлично, Джейми. Значит, в защите ты не нуждаешься. Чего же ты хочешь? – Столь быстрая капитуляция, похоже, обескуражила мальчика. Его взгляд заметался между мною и Джебом, и наконец, поборов себя, Джейми выпалил: – Я хочу поговорить с ней… с ним. – От неуверенности его голос вновь стал мальчишеским. – Она не слишком‑то разговорчива, – сообщил ему Джеб, – но ты все‑таки попробуй. Джеб отцепил мои пальцы от своего предплечья, опустился на пол у стены, поерзал, устраиваясь поудобнее. Ружье осталось лежать у него на коленях. Джеб откинул голову, оперся о стену, закрыл глаза – и мгновенно уснул. Я стояла, не двигаясь, стараясь не смотреть на Джейми, но ничего не получалось. Джейми, удивленный сговорчивостью Джеба, широко распахнутыми глазами смотрел на прикорнувшего у стены старика. Джейми казался совсем ребенком. Прошло несколько минут; Джеб не шелохнулся. Джейми снова посмотрел на меня, и выражение его темных глаз стало жестче. В этом сердитом взгляде ребенка, который изо всех сил старался казаться большим и храбрым, я увидела страх и боль. Всхлипы Мелани не прекращались, а у меня задрожали колени – вот‑вот подогнутся. Я медленно отодвинулась к стене, прислонилась к ней спиной, сползла на пол и обхватила колени руками, стараясь сжаться в клубок. Джейми следил за мной настороженным взглядом, а затем сделал четыре медленных шага в мою сторону и мельком посмотрел на Джеба, который по‑прежнему не шевелился и не открывал глаз. Джейми опустился на колени рядом со мной, и на его лице вдруг появилось напряженное выражение. Сейчас он выглядел совсем взрослым. С лица маленького мальчика на меня грустно взглянули глаза мужчины, и сердце у меня оборвалось. – Ты не Мелани, – тихо произнес он. Мне хотелось поговорить с ним, я должна была ему ответить, но, помедлив, я лишь покачала головой. – Но ты в ее теле. – Очередная пауза, и я снова кивнула. – А что у тебя… у нее с лицом? Я представила, как выглядит мое лицо, и пожала плечами. – Кто это тебя так? – Джейми нерешительно протянул палец, почти коснувшись моей шеи. Я не двигалась, не испытывая желания отшатнуться от этой руки. – Тетя Мэгги, Джаред и Иен, – бесстрастно перечислил Джеб. Мы с Джейми вздрогнули от неожиданности. Джеб не шелохнулся, глаза его по‑прежнему были закрыты – сама безмятежность. Казалось, будто он ответил на вопрос Джейми сквозь сон. Джейми подождал немного и снова, с тем же напряженным выражением, повернулся ко мне. – Ты не Мелани, но ты хранишь все ее воспоминания и еще много чего, так? Я опять кивнула. – Ты знаешь, кто я? Я попыталась проглотить слова, но с губ сорвалось: – Джейми. – Мой голос дрогнул, с нежностью произнеся родное имя. Он удивленно заморгал и шепнул в ответ: – Верно… Мы одновременно взглянули на неподвижного Джеба и посмотрели друг на друга. – Ты помнишь, что с ней случилось? – спросил он. Я поморщилась и медленно кивнула. – Мне надо знать, – прошептал он. Я замотала головой. – Мне надо знать, – повторил Джейми дрожащими губами. – Я уже не ребенок. Рассказывай! – Это не очень… приятно, – выдохнула я, не в силах остановиться. Мне было очень трудно ему отказать. Джейми нахмурился, сведя ровные черные брови над широко распахнутыми глазами. – Расскажи, пожалуйста, – шепнул он. Я бросила взгляд на Джеба: похоже, он подглядывал за нами сквозь ресницы. – Ее заметили, когда она заходила в запретную зону, – чуть слышно начала я. – Догадались, что что‑то не так, и вызвали Искателей. Ищеек. Джейми вздрогнул. – Ищейки гнались за ней, вынуждали сдаться, загнали ее в угол… Она спрыгнула в шахту лифта. Меня передернуло при воспоминании о боли. Загорелое лицо Джейми побелело. – Она не погибла? – прошептал он. – Нет. У нас очень умелые Целители. Ее быстро заштопали и вселили в нее меня. Я должна была выяснить, как ей удалось выжить. Я рассказала слишком много. Джейми вроде бы не заметил, что я проговорилась, но Джеб медленно открыл глаза и пристально посмотрел на меня. Больше он ничем себя не выдал. – Почему ей не дали умереть? – Джейми с трудом сглотнул, сдерживая всхлип – осмысленное страдание взрослого, а не ребенка, которого страшит неизвестность. Мучительные звуки! Хотелось протянуть руку и приласкать его, обнять и утешить. Я сжала руки в кулаки и постаралась сосредоточиться на его вопросе. Взгляд Джеба скользнул по моим рукам и вернулся обратно, к лицу. – От меня ничего не зависело, – пробормотала я. – Когда это произошло, я находилась в криоконтейнере в глубоком космосе. Джейми снова удивленно заморгал. Он ожидал другого ответа и пытался перебороть какое‑то новое чувство. В глазах Джеба светилось любопытство. То же любопытство, хотя и более настороженное, взяло верх над Джейми. – Откуда вы пришли? – спросил он. Сама того не желая, я улыбнулась: настойчивости Джейми не занимать. – Издалека. С другой планеты. – С какой… – начал Джейми, но его неожиданно прервали. – Какого черта? – заорал Джаред, в ярости застывший у поворота в конце туннеля. – Какого черта, Джеб! Мы же договорились не… Джейми вскочил на ноги. – Джеб меня сюда не приводил. А вот ты должен был. Джеб вздохнул и медленно поднялся. Ружье скатилось с его колен на пол, в нескольких дюймах от меня. Я испуганно отпрянула. Джаред отреагировал иначе. Он бросился ко мне, в несколько прыжков покрыв длинный коридор. Я вжалась в стену и вскинула руки, закрывая лицо. Джаред подхватил ружье. – Тебе что, жить надоело? – Он ткнул стволом Джебу в грудь. – Уймись, Джаред, – устало произнес Джеб и взял ружье. – Она и пальцем не дотронется до этой штуки, даже если я оставлю ее без присмотра на всю ночь. Не видишь, что ли? – Он направил ствол в мою сторону, и я отпрянула. – Она не Ищейка, это точно. – Заткнись, Джеб! – Отстань от него, – выкрикнул Джейми. – Он ничего не сделал. – Ты! – Джаред обернулся к сердитой худенькой фигурке. – Марш отсюда, или я за себя не ручаюсь! Джейми не сдвинулся с места, сжав кулаки. Джаред вскинул сжатые в кулаки руки. Пораженная, я приросла к месту. Почему они так кричат друг на друга? Они же одна семья, связь между ними прочнее любых кровных уз. Джаред не ударит Джейми – у него рука не поднимется! Мне хотелось сделать что‑нибудь, но любой мой поступок их только разозлит. На этот раз Мелани была спокойнее меня. «Он не причинит Джейми вреда, – уверенно подумала она. – Этого просто не может быть». Джейми и Джаред стояли друг напротив друга, словно враги. Я испугалась. «Не нужно было нам сюда приходить. Посмотри, сколько горя мы им причиняем», – простонала я. – Зря вы от меня скрывали, – сквозь зубы выдавил Джейми. – И зря ее избили. – Он ткнул пальцем в мою сторону. Джаред сплюнул. – Это не Мелани. Она никогда не вернется, Джейми. – Это ее лицо, – настаивал Джейми. – И ее шея. Тебе что, приятно видеть на ней синяки? Джаред опустил руки, закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Джейми, оставь меня в покое и немедленно убирайся, иначе я тебя выставлю отсюда. Я не шучу. Я так больше не могу, ясно? Всему есть предел. Давай отложим этот разговор. – Джаред открыл глаза, исполненные невыносимой боли. Джейми посмотрел на Джареда, и гнев медленно сполз с его лица. – Прости, – пробормотал он. – Я пойду… но я еще вернусь. – Это я после обдумаю, а сейчас уходи. Пожалуйста. Джейми пожал плечами, бросил на меня еще один изучающий взгляд и удалился быстрым широким шагом. У меня заныло сердце – как жаль упущенного времени! Джаред посмотрел на Джеба. – И ты уходи! – сухо проговорил он. – Честно говоря, по‑моему, тебе стоит отдохнуть. Я послежу за… – Иди уже! Джеб задумчиво наморщил лоб. – Ладно. Как скажешь. – И пошел в глубь коридора. – Джеб? – окликнул его Джаред. – Чего тебе? – А ты ее застрелишь прямо сейчас, если я попрошу? Джеб не замедлил шага, не взглянул на нас и четко ответил: – Придется. Я своих правил не нарушаю, поэтому сто раз подумай, прежде чем просить. Дядя Джеб растворился во мраке. Джаред посмотрел ему вслед. Я не стала дожидаться, пока Джаред пронзит меня пасмурным взглядом – юркнула в свое неудобное убежище и свернулась калачиком в дальнем углу.
Глава 18 Скука
Остаток дня я провела в полной тишине, которая прервалась только раз, да и то на мгновение, когда Джеб принес нам с Джаредом еду. Кладя поднос у входа в мою крохотную пещерку, он улыбнулся мне, как бы извиняясь. – Спасибо, – прошептала я. – Не за что, – произнес Джеб. Джаред, раздраженный нашим коротким диалогом, недовольно буркнул что‑то – первый раз за целый день. Я не сомневалась, что он сидит где‑то у входа, хотя снаружи не доносилось даже легкого дыхания. Это был очень долгий день, скомканный и муторный. Я испробовала все возможные позы, но так и не смогла вытянуться поудобнее. Поясница беспрестанно ныла. Мы с Мелани много думали о Джейми. Больше всего мы переживали, не навредило ли ему наше появление здесь, не причиняем ли мы ему боль и теперь. Стоило ли это исполненного обещания? Время потеряло значение. Рассвет был снаружи или закат? Под землей для меня все смешалось. У нас с Мелани кончились темы для разговора – мы равнодушно перебирали наши общие воспоминания, словно переключали телевизионные каналы, не останавливаясь ни на одном. Однажды я задремала, но из‑за неудобной позы не сумела толком заснуть. Наконец возвратился Джеб, и я готова была расцеловать его морщинистое лицо. Он заглянул ко мне в камеру и лукаво улыбнулся. – Как насчет еще одной прогулки? Я нетерпеливо закивала. – Я ее свожу, – буркнул Джаред. – Давай ружье! Я замерла, скрючившись у выхода из пещеры. – Ступай, – кивнул мне Джеб. Покачиваясь на затекших ногах, я выбралась и оперлась на протянутую Джебом руку. Джаред застонал от омерзения и отвернулся, вцепившись в ружье побелевшими пальцами. Мне не нравилось оружие в руках Джареда – лучше бы оно оставалось у Джеба. Джаред в отличие от Джеба не делал никаких поблажек и сразу же, не дожидаясь меня, устремился в темноту туннеля. Я едва за ним поспевала – он шел почти беззвучно и не направлял меня, поэтому приходилось идти, вытянув одну руку перед собой, а другой держась за стену, чтобы никуда не врезаться. Я дважды упала, споткнувшись на неровном полу. Джаред не помог мне подняться, но подождал, пока я встану на ноги. Один раз, на относительно прямом участке туннеля, я подошла слишком близко и случайно коснулась рукой его спины, между лопаток. Он отскочил и сердито зашипел. – Прости, – прошептала я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Джаред не ответил, лишь ускорил шаг, и теперь мне было еще сложнее за ним угнаться. Наконец вдалеке замаячил свет. Я растерялась – мы шли другим путем? Впереди не сверкала белым сиянием большая пещера. Свет был приглушенный, рассеянный. Но я вроде бы узнала узкую расщелину, служившую входом… И лишь оказавшись внутри огромного, наполненного гулким эхом пространства, я поняла, в чем причина – наступила ночь. Лившееся сверху тусклое мерцание походило на лунный, а не на солнечный свет. Я воспользовалась щадящим глаза освещением и изучила потолок, пытаясь разгадать его секрет. Высоко‑высоко над головой мягко сияли сотни крошечных лун, которые располагались под потолком в виде случайных скоплений, некоторые – в стороне от остальных. Я удивленно покачала головой. Даже глядя на источник света, я никак не могла сообразить, в чем дело. – Пошли, – сердито позвал ушедший вперед Джаред. Я вздрогнула и поспешила за ним, жалея, что позволила себе отвлечься. Видно было, как сильно его раздражает необходимость лишний раз со мной говорить. Наконец мы добрались до пещеры с подземными реками. Я не надеялась получить фонарь и оказалась права. С потолка, как и в большой пещере, лился тусклый свет, только миниатюрных лун было всего чуть больше двадцати. Джаред стиснул зубы и уставился в потолок, а я нерешительно направилась к дальней пещере с черным бассейном. Я подумала, что если я оступлюсь и упаду в кипящий подземный источник, Джаред воспримет это как вмешательство судьбы. Я осторожно, по стеночке, стала пробираться в глубь купальни. «Думаю, он расстроится, – заявила Мелани. – Если мы упадем». «Вряд ли. Возможно, это всколыхнет боль потери, но он обрадуется, что избавился от меня». «Потому что он тебя не знает», – прошептала Мелани и неожиданно затихла, словно ее внезапно покинули силы. Я замерла. Неужели Мелани только что сделала первый комплимент в мой адрес? – Быстрее там, – рявкнул из‑за стены Джаред. Подгоняемая страхом, я торопливо закопошилась в темноте. По возвращении оказалось, что Джеб дожидается нас у голубой лампы; у его ног лежали два комковатых цилиндра и два неровных прямоугольника. Раньше я их тут не замечала. Наверное, пока нас не было, он их откуда‑то принес. – Ты здесь сегодня спишь или я? – небрежным тоном обратился Джеб к Джареду. Джаред посмотрел на сложенные у ног Джеба предметы и коротко ответил: – Я обойдусь одним спальником. Джеб приподнял густую бровь. – Эта тварь – не человек. Ты сказал, что решаю я, так что отвали. – Она же не зверь какой. Даже с собаками так не поступают. Джаред только крепче стиснул зубы. – Ты ведь жестокостью никогда не отличался, – мягко произнес Джеб, поднял один из валиков, закинул его на плечо и прихватил один из прямоугольников – подушку. – Прости, милая, – сказал он, проходя мимо, и похлопал меня по плечу. – Перестань! – прорычал Джаред. Джеб пожал плечами и неторопливо побрел прочь. Я поспешила укрыться в своей норе: забилась поглубже, свернулась калачиком, – мне вдруг захотелось, чтобы меня никто не видел. Вместо того чтобы как обычно беззвучно затаиться в наружном туннеле, Джаред расстелил спальник прямо у входа в мою тюремную камеру. Он хорошенько взбил подушку (возможно, намеренно громко, чтобы я заметила), растянулся на подстилке и скрестил руки на груди, так что в отверстии виднелись только его сложенные руки и часть живота. Его кожа была темно‑золотистого оттенка, как в моих недавних снах. Удивительно – часть моего сна лежала во плоти всего в пяти футах от меня. Нереально. – Мимо меня не проберешься, – предупредил он и зевнул. Его сонный голос звучал мягче, чем раньше. – Попробуешь – убью. Я не ответила. Его предупреждение меня задело. С какой стати мне пробираться мимо него? Куда мне идти – в лапы варваров, которые только и ждут чего‑нибудь в этом роде? А даже если, допустим, мне каким‑то чудом удастся мимо них проскользнуть, куда дальше? Обратно в пустыню, которая чуть меня не зажарила до смерти в прошлый раз? Неужели он думает, что я на такое способна? Какой коварный план по уничтожению их мирка, по его мнению, я вынашиваю? Неужели я выгляжу настолько всемогущей? Я же беззащитна, совсем… Джаред погрузился в глубокий сон, стал метаться и дергаться, как в воспоминаниях Мелани. Такое случалось, если он был сильно расстроен. Его пальцы сжимались и разжимались, а я гадала, не мою ли шею они сдавливают во сне.
В полной тишине прошло несколько дней – может быть, целая неделя, не знаю. Джаред молчаливой стеной встал между мной и остальным миром, ограждая меня и от плохого, и от хорошего. Я слышала лишь свое дыхание; видела лишь черную пещеру, круг бледного света, знакомый поднос с одним и тем же пайком, короткие, украдкой, взгляды Джареда; касалась лишь пористых каменных стен; чувствовала лишь вкус горькой воды, черствого хлеба, пресного супа, волокнистых кореньев, – снова и снова, изо дня в день. Это было весьма странное сочетание: постоянный страх, непрерывный физический дискомфорт и мучительное однообразие. Сложнее всего было вынести убийственную скуку. Моя тюрьма служила камерой сенсорной депривации. И я, и Мелани боялись сойти с ума. «Мы слышим голоса в голове, – заметила она. – Это опасный признак». «Мы разучимся говорить, – переживала я. – Сколько времени мы уже ни с кем не общаемся?» «Четыре дня назад ты поблагодарила Джеба за принесенную еду, и он ответил. Ну, мне кажется, что прошло четыре дня… По крайней мере, с тех пор мы спали четыре раза. – Она вздохнула. – Хватит грызть ногти, я еле избавилась от этой вредной привычки». Отросшие ногти меня нервировали. «Да ладно тебе. О вредных привычках недолго придется беспокоиться». Джаред запретил Джебу носить мне еду. Теперь кто‑то оставлял поднос в конце коридора, и Джаред его забирал. Меня кормили одним и тем же – хлеб, суп и овощи – два раза в день. Иногда приносили вкусности для Джареда, пакетики со знакомыми названиями: «Ред‑вайнс», «Сникерс», «Поп‑тартс». Интересно, как люди добывают эти лакомства? Разумеется, я не думала, что он со мной поделится, но иногда спрашивала себя, не рассчитывает ли он на это. Я с удовольствием слушала, как он ест, демонстративно чавкая и причмокивая, – наверное, с той же целью, с какой взбивал подушку в первую ночь. Как‑то раз Джаред медленно открыл пакет «Читос», и густой запах сырной отдушки поплыл по пещере… манящий, аппетитный. Джаред не спеша, с громким дразнящим хрустом, отправил в рот горстку чипсов. В животе у меня громко заурчало, и я звонко расхохоталась. Мне не удалось даже припомнить, когда еще я так смеялась, если не считать приступа жуткой истерики в пустыне, которую вряд ли можно было назвать смехом. Меня и раньше‑то, еще до того как я сюда попала, трудно было развеселить. Но по какой‑то причине мне показалось ужасно смешным то, как разошелся мой желудок от одного запаха каких‑то чипсов. Я не смогла сдержать смех. Определенно, признак надвигавшегося сумасшествия. Моя выходка почему‑то задела Джареда – он поднялся и пропал из виду. Вскоре хруст послышался откуда‑то издалека. Я выглянула в отверстие: Джаред сидел в темном конце коридора, спиной ко мне. Я поспешно втянула голову – а вдруг он обернется и заметит, что я подглядываю? С тех пор он старался держаться в конце коридора и только на ночь укладывался у входа в мою тюрьму. Дважды в день – или, точнее, два раза за ночь, поскольку людей я не видела, – Джаред выводил меня в пещеру с реками. Несмотря на страх, это было самое приятное: единственная возможность отдохнуть от тесноты крохотной пещерки, в которой приходилось сидеть, скрючившись в три погибели. Каждый раз было все сложнее залезать обратно. Три раза за неделю, всегда ночью, приходили люди. В первый раз это был Кайл. Я проснулась оттого, что Джаред внезапно вскочил на ноги. – Убирайся, – предупредил он, поднимая ружье. – Заглянул проверить, – сказал Кайл. Его голос звучал издалека, но довольно громко и грубо. Я сразу поняла, что это не его брат. – Однажды тебя здесь не будет. Или будешь слишком крепко спать. Вместо ответа Джаред взвел курок. Раздался удаляющийся смех Кайла. Кто‑то заходил еще два раза, но я не определила кто. Может быть, снова Кайл, или Иен, или тот, третий, чьего имени я не помнила. Дважды меня будил шум – Джаред вскакивал и грозил непрошеному гостю ружьем. В полной тишине. Тот, кто «заглянул проверить», не утруждал себя разговором. Выпроводив очередного гостя, Джаред быстро засыпал. В отличие от меня. На четвертый раз произошло кое‑что новенькое. Я дремала, а Джаред вдруг проснулся и быстрым движением перекатился на колени. Чертыхаясь, он схватил ружье. – Спокойно, – пробормотал кто‑то издалека. – Я пришел с миром. – Расскажи кому‑нибудь другому, – огрызнулся Джаред. – Просто поговорить. – Голос приближался. – Ты тут сидишь и многое пропускаешь… Нам тебя не хватает. – Не сомневаюсь, – саркастически ответил Джаред. – Слушай, опусти оружие. Если бы я собирался с тобой драться, пришел бы не один. – Как твой братец поживает? – спросил Джаред с ехидцей и непринужденно прислонился к стене напротив, но ружье не опустил. Похоже, ему нравилось дразнить нового посетителя. Шея заныла – будто чувствуя, что виновник ее синяков и ссадин находится совсем рядом. – Все еще злится на тебя из‑за носа, – сказал Иен. – Впрочем, Кайлу не привыкать, но я все равно передам ему твои извинения. – Как бы не так. – А, ну ладно. Врезать Кайлу всегда приятно. Они тихонько посмеялись, словно старые друзья, что как‑то не вязалось с небрежно наставленным на Иена ружьем. Судя по всему, в этом жутком месте людей связывали прочные узы. Сильнее родственных. Иен присел на матрас рядом с Джаредом. Тускло‑голубой свет лампы четко обрисовал темный профиль, идеальный нос – ровный, орлиный, как у античной статуи. Значило ли это, что в отличие от брата, которому так часто ломали нос, он лучше ладит с людьми? Или он просто умел вовремя увернуться? – Чего ты хочешь, Иен? Ты же не только за извинениями явился. – А что, Джеб не сказал тебе? – Что именно? – Они прекратили поиски. Даже Ищейки. Джаред ничего не ответил, но вокруг него ощутимо сгустилось напряжение. – Мы внимательно следили, думали, что‑то изменится, только они не особо старались: ограничили поиски зоной вокруг брошенной нами машины, а последние несколько дней, похоже, просто искали тело. Две ночи назад нам повезло – поисковая партия не закопала объедки, запах съестного привлек стаю койотов, да только их спугнула одна из отставших Ищеек. Койоты на нее напали и утащили на добрую сотню ярдов в пустыню, прежде чем остальные услышали крики и пришли на помощь. Само собой, другие Ищейки были при оружии. Койотов быстро разогнали, пострадавшая Ищейка отделалась царапинами, и они решили, что нечто подобное случилось с нашей гостьей. Оказывается, они шпионили за поисковым отрядом Ищеек и сумели многое разузнать. Как им это удалось? От этой мысли я вдруг почувствовала себя странно уязвимой, по коже побежали мурашки. Мне совсем не нравилось, что из какого‑то совершенно незаметного укрытия люди могли в полной безопасности вести наблюдение за ненавистными Душами. – В общем, лагерь свернули, все разъехались: Ищейки отказались от поисков, добровольцы разошлись по домам. Никто ее не ищет. – Иен повернулся ко мне, и я пригнулась – может быть, в пещере темно, и он меня не заметит, разглядит лишь черный силуэт. – Полагаю, ее официально объявили погибшей, если они регистрируют подобные случаи, как мы раньше. Джеб всем повторяет как заведенный: «Я же вам говорил!» – всех уже замучил. Джаред проворчал что‑то неразборчивое – я уловила лишь имя Джеба, – а потом вздохнул и сказал: – Ну и ладно. Наверное, все закончилось. – Похоже на то. – Иен на миг запнулся и добавил: – Разве что… Впрочем, пустяки, наверное… Джаред снова напрягся; ему не нравилось, когда от него утаивали подробности. – Выкладывай. – Собственно, это заботит только Кайла, а ты же знаешь Кайла. – Джаред хмыкнул в знак согласия. – А у тебя чутье на такие вещи, так что меня интересует твое мнение. Потому я и пришел в «запретную зону» – с риском для жизни, можно сказать, – иронично заметил Иен и продолжил внезапно посерьезневшим голосом: – Понимаешь, есть тут… одна Ищейка – да еще и с «глоком». Я не сразу поняла употребленное им слово – в словаре Мелани его не было. Наконец я сообразила, что он говорит о каком‑то виде оружия, и меня затошнило от мечтательного, полного зависти тона Иена. – Кайл первым заметил, что она выделяется на общем фоне. Казалось, остальные на нее не обращают особого внимания – очевидно, решения принимает не она. Нет, она пыталась раздавать указания, но ее никто особо не слушал. Интересно, что она им говорила?.. Меня передернуло. – А когда поиски свернули, – продолжал Иен, – ее такое решение явно не устроило. Знаешь, эти паразиты обычно такие любезные… А тут даже странно: я впервые видел что‑то похожее на ссору – бледное подобие, конечно, но эта, недовольная, явно нарывалась, только остальные Ищейки к ней прислушиваться не стали и уехали. – А что недовольная? – спросил Джаред. – Села в машину и поехала в Финикс, но с полдороги повернула обратно, в Тусон, а потом снова направилась на запад. – Все еще ищет. – Или запуталась. Она остановилась в магазинчике у горы, еще раз поговорила с работающим там паразитом, хотя его уже опрашивали. – Х‑м‑м… – Джаред, похоже, заинтересовался предложенной головоломкой. – Потом она поперлась пешком в гору, вся в черном с головы до ног – небось, спеклась там заживо, тупица мелкая! Тело мне свела судорога, я вскочила и съежилась у дальней стены камеры, закрыв лицо руками. Крохотное пространство наполнилось шипением, и лишь когда оно стихло, я поняла, что шипела сама. Два лица склонились над входом. Лицо Иена оставалось в тени, а свет падал на окаменевшее лицо Джареда. – Что это? – спросил пораженный Иен. Мне хотелось затихнуть, исчезнуть, но тело охватила дрожь. Джаред отошел и вернулся с лампой. – Посмотри на ее глаза, – пробормотал Иен. – Она напугана. Я не отрывала глаз от Джареда. Он сверлил меня взглядом, изучал, раздумывал над словами Иена, пытаясь понять причину моего поведения. Дрожь не унималась. «Она никогда не уймется», – всхлипнула Мелани. «Знаю», – простонала я в ответ. Когда наша неприязнь успела превратиться в страх? У меня внутри все переворачивалось. Почему она не желает признать меня мертвой? А если бы я и в самом деле погибла, она все равно продолжала бы поиски? – Ищейка в черном, кто она? – неожиданно набросился на меня Джаред. Губы у меня затряслись, но я не ответила: безопаснее было промолчать. – Ты же можешь говорить, я знаю, – прорычал Джаред. – С Джебом и Джейми ты говорила, поговоришь и со мной. Он забрался в пещеру, сложившись в три погибели, пригнулся под низким сводом, и это его разозлило. Вероятно, он предпочел бы разговаривать, возвышаясь надо мной. Бежать было некуда, я и так забилась в самый дальний угол. Мы с трудом помещались в пещере. Дыхание Джареда щекотало мне кожу. – Говори, что тебе известно, – приказал он.
Глава 19 Отчаяние
– Что за Ищейка в черном? Почему она продолжает поиски? – Оглушающий крик Джареда эхом раскатился по пещере. В ожидании первого удара я закрыла лицо руками. – Эй, Джаред… – пробормотал Иен. – Может, лучше мне… – Уйди! Голос Иена зазвучал ближе, раздался скрежет: Иен пытался втиснуться в каморку, слишком тесную даже для двоих. – Она слишком напугана, говорить не будет. Дай ей прийти в… Джаред сдвинулся с места – что‑то царапнуло по полу, послышался глухой стук. Иен выругался. Я выглянула из‑под пальцев: Иен куда‑то скрылся, а Джаред стоял ко мне спиной. Иен застонал и сплюнул. – Второй раз, – проворчал он. Видимо, из‑за несвоевременного вмешательства Иену достался предназначавшийся мне удар. – Схлопочешь и в третий, – пригрозил Джаред, развернулся и посветил мне в лицо лампой, которой только что ударил Иена. После долгой темноты пещера озарилась сиянием. Джаред вгляделся в меня при новом освещении и четко, раздельно произнес: – Кто. Такая. Ищейка. Я опустила руки и посмотрела в его безжалостные глаза. Меня мучила мысль, что кто‑то другой пострадал из‑за моего молчания – пусть даже этот кто‑то однажды пытался меня убить. Какая‑то неправильная пытка. Джаред заметил во мне перемену, и выражение его лица смягчилось. – Если ты ответишь на мой вопрос, – тихо промолвил он, – я тебя не ударю. В общем‑то, мне ничего не мешало ответить: его вопрос не имел ничего общего с тайной, которую я обязалась хранить всеми силами. – Говори, – давил Джаред. В его жестком взгляде сквозили разочарование и глубокая тоска. Струсила ли я? Хотелось верить, что так и было – что мой страх перед болью взял верх. Но настоящая причина, по которой я заговорила, была гораздо более жалкой. Мне хотелось сделать ему приятное, несмотря на то, что он так яростно меня ненавидел. – Ищейка… – начала я. Мой голос охрип и огрубел из‑за долгого молчания. – Знаем, что Ищейка, – нетерпеливо перебил Джаред. – Нет, не просто Ищейка, – прошептала я. – Моя Ищейка. – Что ты имеешь в виду, твоя Ищейка? – Прикрепленная ко мне, преследующая меня. Из‑за нее… – У меня чуть не вырвалось слово, означавшее наш смертный приговор. Я почти сказала «мы». Чистейшая правда, которую он принял бы за грязнейшую ложь – за попытку сыграть на его чувствах, нажать на больное место. Он ни за что не поверит, что его сокровенное желание осуществилось, он увидит лишь опасную лгунью, глядящую на него глазами любимой девушки. – Из‑за нее… – не выдержав, напомнил Джаред. – Из‑за нее я сбежала, – выдохнула я. – Из‑за нее я пришла сюда. – Не совсем правда, но и не совсем ложь.
|
|
|
|
|